— Мне тогда было десять лет.
— Ах, ну в таком случае я определенно уже мог бы вас рисовать. В четырнадцать я уже был вполне сложившимся рисовальщиком. Кстати, тогда я рисовал гораздо больше, чем сейчас. В те дни я рисовал все, что только попадалось мне на глаза.
— Хорошо, что я тогда на глаза вам не попалась, — сказала Рут.
— Возможно. Скажите, Рут, а часто вам доводилось в последнее время ездить верхом?
Джордж задал этот вопрос как бы случайно, словно бы между прочим, но Рут вдруг почувствовала, что ее ответ имеет для него значение.
Она затаила дыхание. С удовольствием поделившись с ним воспоминаниями о безоблачном детстве, она вовсе не собиралась рассказывать ему о трудностях и будничных заботах настоящего, потому ответила достаточно уклончиво.
— Езжу… Но не часто доводится садиться на такую прекрасную лошадь, как эта. — Она наклонилась и нежно потрепала серую кобылу по шее. Кобыла фыркнула и повела головой, демонстрируя свою стать. Рут рассмеялась. — А я думала, вы приведете усталую наемную клячу. Где вы взяли эту красавицу?
— Одолжил у своего приятеля, — ответил Джордж. По блеску его глаз она поняла, что он не забыл о своем вопросе, на который не последовало ответа. Но в эту минуту он, кажется, не собирался наседать на нее. — Не задаром, естественно, — добавил он.
— Не задаром? — переспросила Рут, уловив в его голосе легкую иронию.
— Он хочет, чтобы я сделал для него портрет.
Рут взглянула на Джорджа вопросительно. Он имел важный вид человека, которому по просьбе друга предстоит совершить весьма серьезное деяние. Но Рут знала его слишком хорошо, чтобы поверить в эту серьезность, и спросила:
— А кого вы должны писать, если не секрет?
— Толстобрюхую Молли. — Что?.. Что-о?!
— Его призовую свиноматку.
Рут разразилась звонким смехом, кобыла скосила на нее глаз, удивленная неожиданными звуками. Джордж тоже усмехнулся.
Зимнее солнце светило ясно и ласково, и жаркий румянец счастья озарил щеки Рут. Локоны цвета светлой бронзы, выбивающиеся из-под шляпы, слегка шевелил легкий ветерок.
— Вам, наверное, доставит удовольствие портретировать столь знатную особу! — весело воскликнула она, оглянувшись на Джорджа и ожидая увидеть в его глазах ответное веселье.
Вместо этого ее встретил серьезный взгляд. Да, он больше не смеялся, а смотрел на нее напряженно. Ее пульс забился чаще. Обе лошади остановились, будто почувствовали перемену в настроении седоков.
Гнедой Джорджа теснил серую кобылу, а та прядала ушами и пофыркивала, но не протестовала. Джордж одной рукой обнял Рут за плечи и наклонился поцеловать ее.