Разбудил меня звук осторожно приоткрываемой двери. Высунув голову из-под покрывала, я, как уже было однажды, увидела в дверях в полосе падающего из коридора света Уолтера. Галстук у него был перекошен, волосы с одной стороны дыбом – как если бы он дремал, положив голову на руки.
– Привет! – Я уселась в постели, зевнула и встряхнулась, чтобы отогнать сон. – Что, уже вечер? Сколько сейчас?
– Девять, – негромко ответил он. – Не хотелось тебя будить, но сама бы ты не проснулась до утра, а спать па голодный желудок не годится. Пора ужинать.
– У меня был плотный обед.
– Ах вот как. Тогда ладно. – Он приготовился закрыть за собой дверь, но передумал. – Знаешь, я весь вечер занимался одним делом и здорово притомился. Хочу сделать передышку. Может, бокал вина?
– Самое смешное, – говорил Уолтер (он сидел, прислонившись к подлокотнику и вытянув ноги вдоль сиденья светлого кожаного дивана), – что я и в самом деле верил, будто время лечит. Что будет все легче и легче по вечерам возвращаться домой, к ее фотографиям, к ее вещам… Говорят, через год все проходит. Вранье!
Пустая бутылка стояла на журнальном столике, рядом с ней – керамическая миска с виноградом. В камине лениво вздымались и опадали язычки огня. В полумраке нельзя было различить стрелок, но почему-то казалось, что уже далеко за полночь.
– В конце концов я собрал все, что о ней напоминало, погрузил во взятую напрокат машину и поместил в бокс на долгосрочное хранение. С тех пор ни разу там не был, только платил. А в доме не осталось ничего. Главное, ни единой фотографии. – Он повел почти опустевшим бокалом в сторону каминной полки. – Кстати, это моя сестра там, с детьми.
Я механически кивнула, лихорадочно подыскивая слова, чтобы хоть раз в жизни выдать подходящее к случаю замечание, а не очередной ляпсус. Но таких слов не нашлось.
Уолтер как будто не возражал против моего молчания. По крайней мере он улыбнулся. Внезапно я как-то разом охватила его взглядом, и это зрелище заставило мое сердце сладко екнуть: в изменчивом отсвете пламени, в рубашке, небрежно расстегнутой у ворота, с закатанными рукавами, он выглядел очень домашним и при этом поразительно сексуальным. Я пожелала Элизабет провалиться вместе с ее терапией. Все эти разговоры о подавленных инстинктах только еще больше подстегивают!
– Давай сменим тему, пока я окончательно не вогнал тебя в тоску, – сказал Уолтер, возвращая меня к действительности. Он оторвал от грозди крупную золотистую виноградину, задумчиво пожевал. – Поговорим лучше о той нашей встрече у тебя в квартире, помнишь?