– Ну ладно, черт тебя побери! – Он грубо толкнул ее на коврик. – Хочешь, чтобы тебя оттрахали? Ты получишь это. – Алекс почувствовал, что ненавидит Элен, эгоистичную, похотливую сучку. Она глядела на него снизу вверх и самодовольно улыбалась. Боже, как ему хотелось стереть с ее лица эту самодовольную улыбку!
Ладно, надо оттрахать ее так, чтобы она визжала от боли.
Рывком расстегнув брюки, Алекс обрушился на нее.
– О Боже! – усмехнулась Элен. – Настроение у тебя явно изменилось.
Сам того не желая, он ударил ее по лицу – импульсивный жест, спровоцированный гневом и спиртным.
Голова ее дернулась, на щеке выступил красный след от пощечины.
– Господи, Алекс, что ты делаешь?
Ударив Элен еще раз, он грубо вошел в нее. Она застонала и, прогнув спину, приподняла таз.
– Значит, тебе это нравится, сучка? Это тебя возбуждает? – Он снова ударил Элен по лицу, и она выставила руки вперед. Охваченный яростью, Алекс отвел ее руки и, продолжая наносить удары, рывками входил в нее.
– Не надо, остановись! – плакала Элен, пытаясь уберечь лицо, но ее бедра двигались в такт его грубым рывкам. – Только не по лицу, Алекс! Прошу тебя! Ты испортишь мне лицо «Ах, ее беспокоит собеседование, – думал он. – Это проклятое собеседование в Голливуде! Ни о чем другом она не думает».
Что он делает? Что за дикие, темные инстинкты высвободила в нем Элен. Алекс опустил руки и, тяжело дыша, уставился на нее. Такого с ним еще никогда не бывало, он никогда в жизни не ударил женщину. Элен неистово извивалась под ним, прикрывая лицо. Ее неистовое возбуждение вызвало у него отвращение. Ненавидя себя и Элен, он поднялся. До предела напряженный пенис поблескивал от влаги.
– Убирайся, – сказал Алекс. – Забирай свою одежду и убирайся.
Когда Элен ушла, он встал под душ, пустив такую горячую воду, какую только мог вынести, и разрыдался, охваченный угрызениями совести и жалостью к себе Овладев наконец собой, он вышел из ванной, приготовил кофе, выпил его, окончательно протрезвел и вновь обрел способность рассуждать здраво.
Алекс не хотел соглашаться на вариант «Уэлтон ойл», но вместе с тем понимал, что на три тысячи ему долго не протянуть, во всяком случае, в Нью-Йорке. А вот в Греции… В Греции он почти ничего не тратил и здорово там поработал. Потом Алекс вспомнил об авиабилете в Даллас, заказанном для него матерью и оставленном в кассе аэропорта. Он возьмет его, полетит в Даллас, а оттуда дальше, в Мексику, где тоже дешевая жизнь. На побережье Юкатана сдаются внаем хижины за десять центов в день. Там его трех тысяч долларов хватит на целую вечность, и он сможет работать.