– Тогда расскажите нам! – попросил Уэллингтон, отодвигая стакан. – Соблаговолите пояснить, почему наш выбор ошибочен.
Услышав слово «наш», Маркус понял, что ловушка устроена Уэллингтоном, а не Хорасом.
И он, без сомнения, попался. Интересно, они предвидели его возражения? Предполагалось, что Хорас зарядит пушку, а Уэллингтон поднесет горящий фитиль. Однако Маркус не любил, когда прямо перед ним грохотали взрывы. И он постарался обуздать разгорающийся гнев. Их состязание еще не закончилось.
Маркус прочистил горло.
– Я покинул Лондон при исключительно скверных обстоятельствах, сэр. Мое возвращение вызовет неизбежные подозрения и лишит меня возможности действовать скрытно. – Неплохо, именно так и нужно говорить, ведь в глубине сердца Маркус не сомневался: он не тот, кто им нужен. – Более того, меня всегда считали несдержанным малым…
– Да что вы, – с улыбкой перебил Хорас.
Проигнорировав его, Маркус продолжил:
– …который совсем не интересовался Андерсен-холлом. Если быть честным до конца, то, уезжая, я твердо решил никогда более не переступать его порог. И внезапное решение посвятить свою жизнь на благо Андерсен-холла в моем случае выгладит, честно говоря, абсурдно. И скорее всего, покажется подозрительным.
– Ну что, Хорас, – Уэллингтон повернулся к генерал-майору. – Что вы думаете теперь?
– Обычнейшая вещь! – Хорас помахал рукой. – Мы сочиним историю о том, как вы едва не умерли. Чудом спасшись, вы будто бы родились заново и осознали недостойность собственного поведения.
– Но из-за чего я оставил армию?
– Конечно же, из-за ваших ранений, – сообщил Уэллингтон.
По спине Маркуса пробежали мурашки.
– Но у меня нет ранений, сэр.
– Так что это будет, Данн? – с ухмылкой осведомился генерал. Сейчас он больше всего напоминал кошку, которая загнала мышь в угол. – Нога или рука?
Хорас открыл табакерку, понюхал, а потом чихнул в платок.
– Не пугайте его, сэр. Доктор Уикет наложит ему искусственную повязку, сержант Там будет его денщиком, и Маркус легко сойдет за раненого. Никаких проблем не возникнет. – Он перевел взгляд покрасневших, слезящихся глаз на Маркуса: – А вы, майор, должны будете постараться сыграть эту роль как можно убедительней.
Маркусу показалось, что в палатке стало теснее. Ему было тяжело дышать. Подергивая свой воротник, он пробормотал:
– Я никудышный актер, сэр.
Генерал, казалось, не заметил этого возражения.
– Мне нравится история о смертельном ранении. Лакеям Наполеона обычно свойственна сентиментальность, – он обернулся к Маркусу. – Еше какие-то проблемы, майор? Ваше поведение наводит меня на мысль, что вы сомневаетесь в компетентности Хораса.