Снаружи послышались шаги и приглушенные голоса. Потом в двери робко постучали.
— Можно? — В щелку просунулась мальчишеская голова. Это был Антон Буре, приятель Эмиля Голды.
— В чем дело? — Берегиня, как старшая по званию, ибо ни директора, ни второго завуча здесь не было. подняла голову.
— Вот мы тут, — Антон пошире распахнул дверь, и позади него обнаружилась толпа человек тридцать-сорок, — мы тут письмо написали… Про Эмиля!
— Отпустите его! — попросила какая-то девочка с третьего курса. — Он хороший!
— Он ни в чем не виноват! — загалдели ребята. — Он просто так сказал!.. Он невиновен! Простите Эмиля! Он больше не будет!
Среди третьекурсников возвышалось несколько старшеклассников. Я с волнением узнал Ингу Штурм, подругу Вероники, и Кристиана Шульца, брата Кристины, а также двоих «Иванов-Царевичей».
— Вы понимаете, за кого просите? — сдвинула брови Берегиня.
— Понимаем! Еще как понимаем! — снова загалдели дети, а старшекурсники добавили:
— Мы берем его на поруки! Перевоспитаем, если что!
— Но вы даже не представляете, в чем он обвинен!
— Ножик стырил? — фыркнул один из «Царевичей». — Так новый можно сделать. Я сам могу сделать, если надо! А Эмиль тут ни при чем!
— Тогда кто же виноват?
Делегация сникла.
— Кто надо, тот и виноват, а только не Эмиль, — пробурчал Антон. — Честное слово!
Он протянул завучу лист пергамента, одна половина которого была исписана:
— Вот мы тут подписи собрали в его защиту.
Леди Ульфрида, стоявшая ближе всех к двери, взяла пергамент и пробежала глазами неровные строки.
— Я доложу о вашем визите директору, — сказала она. — А пока отправляйтесь к себе!
Держа послание так, словно это был пакт об объявлении войны, леди Ульфрида скрылась в коридоре, ведущем в кабинет директора.
Я сидел ни жив ни мертв. Если ребята правы и Эмиль невиновен, то, выходит, он покрывает настоящего преступника. Вопрос в другом — что заставило его так поступить?.. Я встал и направился вслед за леди Ульфридой.
Она уже все рассказала мессиру Леонарду, и я застал директора вышагивающим по кабинету, цокая копытами так, что на мозаичном полу вспыхивали искры. Петиция лежала на столе. Кроме леди Ульфриды, там была дама Морана. Никто не удивился моему появлению. Еще бы, ведь я был Мортоном. Тем самым Мортоном.
Запинаясь, я изложил коллегам свою точку зрения на виновность Эмиля.
— Вы же исследовали его, миледи, — в заключение обратился я к леди Ульфриде, — что вы почувствовали?
— Понятия не имею, — призналась преподавательница стихийной магии. — Все было, как в тумане. На мальчика, несомненно, было оказано воздействие, причем чары накладывал некто настолько опытный, что могу сказать одно — в нашей школе таких специалистов нет. Даже Лилита — и та не смогла бы справиться лучше.