Наверное, тянуть больше не имело смысла, и Фриц решилась сообщить то, что ей велено было передать:
– Миссис Уэббер захватит меня на обратном пути, когда закроет магазин и поедет домой.
Наступила томительная пауза, прежде чем с кухни раздался голос Кэтрин:
– Хорошо. – Однако что-то в ее тоне подсказывало Фриц, что на самом деле все не так хорошо, как кажется.
Тихонько вздохнув, девочка сняла со спинки дивана пушистый плед с яркими розовыми цветами, чтобы закутать в него ноги, устраиваясь на диване. Затем она взяла со стола гномов и уселась с ними в обнимку точно так, как представляла себе накануне. Тогда ей казалось, что это поможет избавиться от чувства неясной тревоги, не дававшей покоя с того дня, как Делла сбежала из дому, и что ей сразу станет легче. Все эти дни Фриц чувствовала себя так, будто совершила какую-то ошибку и теперь ужасно раскаивалась – вот только сама не могла понять, какую же именно. Внутреннее чутье подсказывало, что устроенная Деллой неразбериха требует каких-то решительных и срочных мер, но придумать что-то определенное Фриц так и не смогла.
Тем временем она устроилась на диване со всеми удобствами – как посоветовала Кэтрин. Теплый мягкий плед укрывал ей ноги, а Дейзи с Эриком сидели на коленях. Но почему-то этого оказалось недостаточно.
Фриц сидела тихо, как мышка, дожидаясь появления Кэтрин. Наконец та вошла с серебряным подносом в руках. На подносе стояли две красивые чашки из синего китайского фарфора с горячим какао – совсем как в кино по телевизору. Насколько Фриц помнила, там всегда ели и пили в гостиной на серебряных подносах.
– Я подумала, что сегодня мы можем накрыть красивый стол, – сказала Кэтрин. – Смотри, эти салфетки я вышивала сама, когда была маленькой. Летними вечерами мы с бабушкой часто устраивались где-нибудь в тени на крыльце. И она пыталась научить меня вышивать аккуратно, чтобы нитки ложились ровно и не путались в узел. Я была не очень прилежной ученицей, но мне нравилось то, что моя бабушка учит меня вещам, которые когда-то в детстве узнала от своей бабушки, а та – от своей. Я как бы сближалась тогда со всеми женщинами в нашей семье, жившими задолго до нас, – ведь они точно так же учились в детстве тем же самым вещам.
Фриц осторожно взяла с подноса полотняную салфетку. Кэтрин снова рассказывала ей самое интересное – про то, как она была маленькой девочкой. Фриц очень нравились эти рассказы, и она готова была слушать их целый день – вот только ни за что не решилась бы в этом признаться.
На чистой накрахмаленной салфетке были вышиты бледно-голубые и розовые цветы. Фриц пощупала выпуклые лепестки из каких-то необычных, толстых и блестящих ниток. Она чувствовала, как внимательно наблюдает за ней Кэтрин, и еще ниже наклонила голову. Аккуратно накрыла салфеткой колени, старательно расправила складки и с преувеличенным вниманием стала любоваться гномами. Тоска и тревога сжали ее сердечко, и малышка боялась, что не сумеет сдержаться, если посмотрит Кэтрин в глаза.