Акушерка уже держала одеяло наготове, и Кларксон довольно кивнул.
– Прекрасно, команда, готовы? А где мой халат?
– Как всегда, на месте, – отвечала акушерка.
– Ну, черт возьми, кто бы мог подумать!
И Кларксон быстро натянул стерильный халат и перчатки.
– А куда делся мой педиатр? Он вообще-то соизволит явиться или нет?
– Он уже идет.
– Кто сегодня дежурит?
– Мерчинсон.
– А его предупредили о сроке рождения ребенка?
– Я предупредила его обо всем, как вы велели.
– Может, ты его предупредила и о том, что теперь он отвечает за все?
– И об этом тоже. Кларксон довольно хмыкнул.
– Ладно, ребята! Кэтрин, ты не могла бы немного передвинуть вот эти подпорки? Понимаешь, Саша, ты маловата для этого стола. Какое давление?
– Выше нормы, – отвечала акушерка и показала врачу запись в истории болезни.
– Мисс Холбен, у меня опять болит живот! И никак не проходит! – воскликнула Саша, и Кэтрин взяла ее за руки. Бабушка гладила Сашу по голове и тихонько напевала мелодию, показавшуюся Кэтрин смутно знакомой – будто она слышала ее в далеком детстве.
И она вдруг вспомнила, что это не детская песенка, а старинный гимн. Этот же гимн пела и ее бабушка, когда старалась утешить кого-то из детей. На миг она представила себя Маленькой девочкой, сидевшей на коленях у бабушки. Кресло-качалка равномерно двигается на крыльце, а родной голос напевает гимн “Из глубины веков”.
Саша зажмурилась: схватки становились все сильнее и чаще. Она отчаянно цеплялась за Кэтрин. Наконец пришел педиатр. Взял с полки стерильный халат и деловито спросил:
– Ну как?
– Теперь уже недолго, – отвечал ему Кларксон. – Скоро представление закончится.
Кэтрин тихонько утешала Сашу, а бабушка продолжала петь. Треже Хиггинз родилась ровно в два часа тринадцать минут.
– Это девочка, Саша, – сказал Кларксон. Он ловко отрезал пуповину и передал новорожденную педиатру.
– Дайте посмотреть! – встрепенулась Саша. – Дайте мне посмотреть на Треже!
– Одну минуту, – сказал Кларксон. Внимательно следя, когда начнет отходить плацента, он едва встретился глазами с Кэтрин и тут же отвел взгляд.
– Эгей, Мерчинсон! – наконец не выдержал он. – Что там у тебя?
Мерчинсон возился с ребенком в дальнем углу палаты, повернувшись спиной ко всем остальным. Его медсестра поворачивала лампу так и этак, чтобы дать больше света. Кэтрин вся обратилась в слух, надеясь уловить хоть что-то за их бормотанием. Она слышала, как Мерчинсон перечисляет вполголоса предпринимаемые им меры. Врачи часто делают так, когда ситуация выходит из-под контроля и им надо успокоиться.
– Кэтрин, поправь немного лампу, – попросил Кларксон. Теперь он не скрывая тревоги, сменившей привычную напускную грубость. – Мерч! – снова окликнул он. – Что случилось?