– И мне удается?
– Мм-м… Пока не очень.
Лицо ее озарилось улыбкой, и сердце Хью забилось быстрее. Вот досада! Ему никак не удавалось отделаться от влечения к этой женщине. Причем с каждой минутой становилось все труднее противиться искушению. Когда он ее целовал, она не спала. А сейчас, лежа с ним рядом, она почти спит и, разумеется, более уязвима… Возможно, сейчас она скажет правду.
«Стоп!» – осадил себя Хью, пока искушение не сломило его волю. В сложившихся обстоятельствах целовать ее – самое худшее, что он мог сделать.
Что же касается беспристрастности…
– Вы должны меня бояться! – заявил он, глядя в лицо пленницы. – Дура, если не боитесь.
– Значит, я дура.
Она подняла на него сонные глаза с набрякшими веками. Нежные губки улыбались. Его рука словно сама собой поднялась и погладила ее по щеке. Кожа была удивительно гладкая, заставлявшая думать о розе, белой розе с розовым ободком. И она была необычайно теплая…
Хью вдруг почувствовал, что ему стало жарко.
– Вы самое… красивое, что я видел в жизни, – сказал полковник, понимая, что делает ошибку, возможно, ужасную ошибку, но остановиться он не мог.
Хью осторожно провел пальцем по ее губам, и она улыбнулась в полусне. Он почти машинально наклонился и поцеловал ее. Когда же понял, что сделал, было уже поздно. Сердце сокрушало стенки грудной клетки, дыхание сделалось хриплым и прерывистым, желание было столь велико, что он едва сдержался, чтобы не перевернуть ее на спину и не вонзиться в нее с яростью, более присущей животному, чем человеку.
Его остановила невинность ее губ.
Хью был далеко не юноша, и у него было немало женщин. Он переспал со столькими представительницами прекрасного пола, что уже давно потерял им счет. И он прекрасно знал, как выглядит женщина в волнении страсти, как звучит ее голос, как она целуется.
Совсем не так, как эта.
Хотя большую часть времени Хью ухитрялся об этом забывать, но он родился и был воспитан джентльменом. Именно воспитание заставило его оторваться от губ этой женщины, как только стало ясно, что она совершенно неопытная. Вероятно, ему следовало подняться с койки и уйти к столу, подальше от прекрасной пленницы, но ему ужасно не хотелось от нее уходить. Он признался себе в этом, когда она открыла глаза и посмотрела на него так, как будто после двухнедельного дождя увидела солнце. Она неопытна – он знал это так же твердо, как свое имя. Знал даже, чего она сейчас хочет.
– Хью… – пробормотала она, прикоснувшись к его локтю.
Это было приглашение, в котором он нуждался. Приглашение, перед которым он не мог устоять.