Уилсон. Я хотела… но не смогла. Оставьте их, спасайте остальных. Умоляю вас, отпустите их. Авриль… она позаботится о них. Она…
— Здесь есть еще кто-то?
— Нет. Надеюсь, что нет. Ночью только роботы. Уилсон… Наверно, Уилсон отключил их. Убил клонов Айкона. Сукин сын! Я умру там, где родилась. Что ж, так и должно быть. Скажите Диане… Она сама поймет. А маленькая…
— Дарби. Ее зовут Дарби.
— Дарби. — Дина улыбнулась, хотя ее глаза уже стали подергиваться дымкой.
Ее рука разжалась и упала.
Внимание, внимание, весь персонал должен эвакуироваться немедленно. Помещения будут уничтожены через семь минут.
— Ева, ясли эвакуированы. Служба спасения поднимает детей. Нам надо уходить. Скорее.
Ева поднялась на ноги, повернулась и увидела, что Рорк все еще держит младенца.
— Зона вынашивания. Она сказала, что к ней нельзя прикасаться. Если нарушить герметичность, все погибнут. Докажи, что это не так.
— Не могу. — Он схватил ее за руку и вытащил в коридор. — Жизнеобеспечение, искусственные утробы — все это часть системы. Если она отключена, кислород не поступает.
— Как ты можешь…
— Я смотрел. Я уже проверил. Было бы время, можно было бы попробовать обойти команду. Но времени нет. Мы не смогли бы их спасти, не смогли бы вовремя поднять отсеки, даже если бы обошли команду. Мы не можем их спасти.
Ева увидела ужас в его глазах, тот же холодный ужас, что сжимал ей сердце.
— Значит, просто бросим их здесь?
— Мы спасем ее. — Рорк неловко перехватил малышку повыше, стиснул руку Евы и потянул ее за собой. — Бежим! Если мы не уйдем сейчас, нам уже не выбраться.
Ева бежала по трупам тех, кого она убила, по телам мальчиков, созданных, чтобы убивать. Ее преследовал запах смерти, запах крови — ее и Рорка.
Они пролили кровь, но этого оказалось мало.
«Ничто не может остановить зло», — вспомнила Ева. Она сама это говорила.
Внимание, внимание, достигнута красная черта безопасной эвакуации. Весь оставшийся персонал должен быть эвакуирован немедленно. Помещения будут уничтожены через три минуты.
— А не могла бы она заткнуться к той самой матери?
Она хромала, но упорно бежала. Ее бедро полыхало болью. Бросив взгляд на Рорка, она увидела, что его лицо под мазками засохшей крови бело, как кость, и блестит от пота.
Впереди она увидела лифт. Двери были закрыты.
— Их нельзя оставлять открытыми, — проговорил Рорк с тяжелой одышкой и передал ребенка ей. Еву это ужаснуло не меньше, чем ведущийся механическим женским голосом обратный отсчет. — Не было времени усилить безопасность и держать их открытыми. — Он всунул в щель карточку. Раз, другой. — Мать твою! Не считывается! Засалилась от пота, да и в крови вся. — Он вытащил носовой платок и начал полировать карточку, ругаясь на гэльском себе под нос.