Шестого октября тысяча девятьсот двадцать седьмого года комета грохнулась на землю. В кинотеатре на Бродвее, в двух тысячах миль от того места, где Кейт Фаррел снималась на студии «Бэрон» в роли Анны Карениной, зрители наслаждались Элом Джонсоном в «Солисте джаза». Бурный успех этой первой звуковой ленты ознаменовал начало новой эры. И тут оказалось, что дребезжащий голос уроженки Новой Англии не только не подходит «женщине-вамп» из Саванны, штат Джорджия, но и слишком пискляв для тогдашних микрофонов. Кейт вышла в отставку, а с годами полюбила уединение.
– Выходит, – размышляла вслух Ли, – если у Фарадея двадцать четыре процента и у Кейт – три, у меня остается семьдесят три процента?
– Контрольный пакет, – подтвердил Фридман.
Ни один не упомянул о Мариссе, хотя ее образ незримой тенью витал в воздухе.
– Боже, Кейт Фаррел! – воскликнула Ким. – Я думала, ее давно нет в живых.
Неделя прошла с тех пор, как адвокат обрушил на всех бомбу, огласив последнюю волю Джошуа Бэрона. Обеспокоенная тем, как подруга тает на глазах, Ким пригласила ее поужинать.
Ли безучастно поковыряла у себя в тарелке.
– Я тоже. Ее много лет никто не видел. Я навела справки в бухгалтерии – они ежеквартально высылают чеки ее адвокатам в Сан-Франциско.
– Значит, она живет где-то в Заливе. Если только действительно не умерла и адвокаты не подделывают ее подпись, чтобы присвоить деньги.
Ли засмеялась – впервые за много месяцев.
– В этом нет ничего невероятного, – продолжала Ким. – На днях я слышала в парикмахерской историю об управляющем поместьем Бенни Тодда – знаешь, того характерного актера – ему девяносто лет и он женился на шестнадцатилетней дочери своей сиделки? Так вот…
Пока Ким сыпала действительно поразительными фактами, Ли почти физически ощущала, как с ее души постепенно спадают оковы. Все будет хорошо. Она выкарабкается.
Брендан Фарадей сидел возле бассейна и лениво просматривал почту. Его внимание привлекло одно письмо. Писал Марк Лонгворт, сын Риса Лонгворта, бывшего адвоката Сайни Бэрон, в прошлом месяце скончавшегося от инфаркта.
Младший Лонгворт сообщал, что, приводя в порядок бумаги отца, наткнулся на запечатанный конверт, вложенный в другой, адресованный Рису. В сопроводительном письме адвокату предписывалось в случае смерти Сайни Бэрон передать конверт Брендану Фарадею. Лонгворт не имел понятия, почему распоряжение клиентки не было выполнено, и почел своим долгом передать письмо адресату.
Фарадей вскрыл письмо; в голове вспыхнул фейерверк воспоминаний. Он встретил Сайни на вечеринке у Рокко Минетти. Брендан знал, что король преступного мира спит с женой Джошуа Бэрона, но не мог понять, что босс в ней нашел, – пока она не изнасиловала его на полу в роскошной ванной Рокко Минетти. Пораженный тем, какая бешеная страсть крылась за элегантной ледяной оболочкой, Брендан попался на крючок. Их связь таила смертельную угрозу; они занимались любовью то в ее розовой с золотым ванной комнате (пока гости Джошуа веселились внизу), то в серебристом «роллс-ройсе», припаркованном на Малхолланд-драйв, то на черной кожаной кушетке в ее кабинете на студии «Бэрон». То было время безумств, и если, по словам Сайни, он, как наркотик, отравил ей кровь, сам Брендан был ничуть не менее увлечен. Временами они жестоко ссорились – чтобы потом с новой жаждой наброситься друг на друга.