За окном взошло солнце и обрушило на них теплый золотой ливень. Темп нарастал. Ранее медлительные руки становились все требовательнее. Вздохи сменились судорожными горловыми стонами, а нежные поцелуи – жгучими, голодными.
Когда он не ворвался в нее, как она ожидала, а проник о доводящей до агонии медлительностью, ее жаркая влага радостно устремилась навстречу. Ли была уже на грани взрыва, и, как только Мэтью начал двигаться, по ее телу пробежала первая пульсирующая волна, за ней другая, третья. Чувствуя пенисом сокращения ее влагалища, Мэтью испытал гордость и, перестав сдерживаться, ринулся в манящие глубины. В ушах слышался рокот прибоя. И все длилось и длилось ни с чем не сравнимое блаженство. И вдруг он словно провалился в темноту – обмяк и всей тяжестью рухнул на ее сытое тело.
Акт обладания стал в то же время актом искупления и мольбы.
Потом, лежа в объятиях любимого, Ли тихонько плакала, и это наконец-то были слезы не горя или раскаяния, а любви.
Этим утром по какой-то связанной с Мэтью причине Ли была настроена на домашний лад. Когда Мэтью принимал душ, а она по его просьбе сбивала в голубом «пирексе» яйца для омлета, зазвонил телефон.
– Алло?
– Ли, это Тина.
– Доброе утро, Тина. Правда, замечательная погода?
– Вообще-то пошел дождь.
– Правда? – Ли выглянула в окно. – Боже, а я была уверена, что светит солнце!
– Честно говоря, я звоню не затем, чтобы сообщить сводку погоды.
Ли с опозданием уловила в голосе Тины напряжение. Она поставила миксер на стол.
– Что-нибудь случилось с Корбетом?
– Корбет в полном порядке. Ну не в полном, но по сравнению… Ли, я лучше приеду.
Сырой, леденящий ужас окутал ее точно саваном.
– Говори. Марисса?
– Нет. – У Тины перехватило дыхание. – Золотко… Это Мэтью.
– Мэтью? – Ли непроизвольно стрельнула взглядом в сторону спальни с примыкающей к ней ванной. – А что с Мэтью?
– Не знаю, как сказать… Он погиб.
– Погиб? – На одно страшное мгновение слова застряли у Ли даже не в горле, а в сердце. Но тут в дверях показался вышеупомянутый джентльмен – в джинсах, с алмазными каплями на черных завитках на груди, – и ее отпустило. – Тина, что это тебе взбрело на ум?
– Ночью был взорван его дом. Пожарники ищут среди развалин, но полицейские уверяют – он не мог уцелеть.
В глазах замелькали белые точки на черном бархатном фоне. Ли начала медленно сползать с табурета. Мэтью успел подхватить ее; свободной рукой он подобрал трубку.
– Кто, черт возьми, говорит? На другом конце провода ахнули.
– Мэтью?
– Тина?
– Слава Богу, ты жив!
– Конечно, а почему я не должен быть в живых? – Он выслушал Тинины объяснения и помрачнел. – Спасибо, что позвонила. Если позволишь, я займусь Ли. Разумеется. Приедем, как только я разберусь с полицией. – Он положил трубку на рычаг. – По радио передали, взрыв произошел в два тридцать ночи.