Тогда Олден разжал руки.
– Джульетта, пожалуйста! – взмолился он, заглядывая ей в глаза.
– Вы проиграли, – сказала она, отворачиваясь. – Ваши попытки оставили меня холодной.
На какую-то долю секунды Олден поверил, что он действительно отвергнут. Боль совершенно парализовала его.
– Смилуйтесь, ради всего святого, – произнес он на конец. – Мы ведь только начали…
– Эту игру? – засмеялась Джульетта. – Но мы еще посмотрим, чья возьмет в шахматах, сэр!
Олден резко отпрянул в угол сиденья и откинулся на спину. Воздух рвался из легких. Рот горел, словно разбитый.
– Тут уже не надо ни шаха, ни мата. Я признаю свое поражение. Если вы хотели ранить меня, вы преуспели сверх ваших самых диких ожиданий.
Дрожащей рукой Джульетта прикрыла рот веером. Веер трепетал, как в бурю. Она судорожно накрыла руку другой рукой, чтобы удержать его на месте.
На языке веера этот жест означал: «Простите меня».
Олден схватил ее за плечи, повернул к себе лицом. Дыхание, раскрасневшаяся кожа и расширенные глаза выдавали ее с головой.
Она до последней капли собирала свою смелость и решимость побить распутника в его собственной игре. Но попроси он сейчас – она не смогла бы ему отказать. Какой демон вселился в Джульетту Ситон и внушил ей, что она может тягаться с распутником? Тело уже предало ее, хотя она этого не знала.
– Я сгораю от страсти к вам, – сказал Олден. Пока его ум праздновал победу, кровь бурлила и пела, – Вы и вправду другая, Джульетта!
– Чушь! Сиюминутная сладкая ложь. Ради одного дня. Сегодняшнего дня.
– Зачем мне притворяться сейчас, когда я обезумел от желания? – сказал Олден. – Вам хотелось бы, чтобы я скрывал это? Я еще никогда не испытывал ничего подобного. – Все, что он говорил, было чистой правдой – каждое слово.
Джульетта опустила глаза и закусила губу, рассеянно открывая и складывая веер. Это означало: «Вы жестоки».
– Если вы и ранены, сэр, то это касается только вашей гордости.
– Возможно. Но эта рана гораздо глубже. И ощущения от нее мучительнее, нежели от уязвленной гордости. Я вообще не воображал, что такое может быть. По правде сказать, я испытываю неприятное чувство, сознавая свою уязвимость. И несколько растерян. Ни то ни другое не является моей естественной реакцией, когда я целую леди.
Джульетта сцепила руки на коленях, уставясь на сложенный веер.
– Это был только эксперимент…
– Эксперимент?! А вы что чувствовали?
Веер со щелчком раскрылся.
– Ничего.
– Ох, Джульетта! – Олден разразился смехом – громким злостным хохотом. – Какая вопиющая неправда! Ладно, я готов смириться. Честно! Можно на этом остановиться, если хотите. Я не стану больше вас трогать, но правда остается правей. Я еще не знал такого поцелуя…