– Благодарю вас. – Сара встала. – Я знаю, что вы могли бы отослать меня, если бы захотели, или, несмотря на браслет, не разрешить мне приехать сюда.
– Что ж, возможно.
Сара в замешательстве потупилась.
В деревьях раздавалась тихая воркотня голубей, дрозды насвистывали свои веселые мелодии. Гай Деворан, который, кажется, больше не думал о ней, стоял, погрузившись в молчание, наклонив голову и закрыв глаза, как будто не замечая всех этих звуков.
Внезапно Саре показалось, что птицы пробудили древних духов леса, и глубокая тревога охватила ее, а боль и восторг любви без взаимности пронзили, словно рапира.
Она встала и, смахнув в руку крошки со стола, выбросила их в окно, а потом долго наблюдала за тремя лебедями, которые, выгнув шеи, важно плыли по тихой воде.
– Знаете, миссис Каллауэй, – сказал негромко Гай Деворан, – вы настоящее утешение для моей души.
Сара попыталась рассмеяться.
– Вот как? И почему же?
Гай прислонился плечом к дверному косяку и скрестил руки на груди; его темные глаза словно обжигали.
У Сары перехватило дыхание, и она подсознательно ощутила какую-то новую опасность.
– Потому что, хотя я постоянно напоминаю вам об опасности этого предприятия, я не обнаруживаю в вас никакого трепета, никакой женской истерики.
Сара стала деловито собирать посуду.
– Уверяю вас, внутри я чувствую весь трепет, который полагается чувствовать женщине, мистер Деворан.
– И напрасно. У Дедала нет никаких оснований подозревать вас. Я хотел отослать вас отсюда… ради себя.
Сара напряглась.
– Я не совсем понимаю… – Голова у нее закружилась, и она споткнулась о неровность пола, но Гай легко поймал ее и, держа на расстоянии вытянутой руки, не спешил отпускать.
В этот момент Сара почувствовала всеми фибрами своей души, как ей хочется, чтобы он ее поцеловал.
Он тоже этого хотел; когда она поняла это, ее словно обдало жаром.
Сара никогда не привлекала к себе внимания мужчин – это было свойство Рейчел, но чувственность всегда гнездись у нее внутри, точно темная липкая сердцевина орхидеи «Голова монаха».
Мгновение они стояли, словно сойдясь в смертельной схватке, потом руки Гая опустились, и он пошел к двери, где, помедлив, оглянулся.
– Теперь вы сами видите, миссис Каллауэй, что на свете много разных опасностей.