Некоторое время Гай оставался неподвижным, затем подошел к окну и распахнул его. За окном ночь отбрасывала черные тени в серый мир; озеро казалось тихим и темным, точно покрытое черной простыней, а там, где лунный свет отражался от гряды низко лежащего тумана и блестел на воде, казалось, будто по озеру идет Белая Дама.
Гай вздрогнул. Кажется, это одна из героинь кельтского мифа пришла по морю к своему возлюбленному… Саре Каллауэй, конечно, лучше знать, потому что она спаслась от мучительного девичества, погрузившись в книги. А потом она спаслась во второй раз, обретя радость в коротком замужестве, радость, уничтоженную новой болью.
Внезапно Гаю захотелось стереть всю эту боль и вернуть девушку, о которой она как-то говорила, ту Сару, которая носила соломенные шляпки и наслаждалась беззаботными пикниками со своей кузиной.
«Пока град не уничтожил всю нашу веселость»… Гай быстро спустился по стене и прошелся по саду.
«Я рада, что смогла рассказать об этом кому-то…»
Кому-то! Она рассказала именно ему потому, что он для нее ничего не значит, и ей лишь представилось, что он настоящий джентльмен, надежный и честный, как тот, за кого она когда-то вышла замуж.
Сбросив на ходу одежду, Гай с разбегу погрузился в холодную освещенную луной воду и поплыл. Он плыл до тех пор, пока Белая Дама не исчезла в темноте.
Пять экипажей катили по аллеям, сверкая разноцветными зонтиками. Сидя в последнем с гувернанткой и детьми, Сара старалась не замечать Гая Деворана, который, как и большая часть мужчин, предпочел сопровождать экипажи верхом.
Гай Деворан мастерски правил своей чистокровной гнедой – гибкий, сдержанный, притягивающий женские взгляды как магнит. Леди Уайтли ехала рядом с ним на эффектной гнедой кобыле. Они разговаривали, и время от времени темная голова Гая слегка склонялась к ней. Дама почти все время смеялась, и ее белокурые локоны, спускаясь из-под элегантной шляпы с перьями, касались красивого личика.
Сара с трудом заставила себя отвести взгляд от всадников. Теперь ей было уже досадно, что она рассказала Гаю правду о Джоне. Даже Рейчел не поняла по-настоящему, почему она так неожиданно прервала свой траур и поступила на место школьной учительницы, а потом Мэнсарды умерли, и Рейчел тоже осталась в этом мире без всякой защиты.
Но разве мог племянник герцога понять затруднительное положение обнищавшей леди? И как нелепо, что она, посмотрев утром в зеркало, спросила себя, сможет ли он когда-нибудь найти ее привлекательной? Сара давно уже страдала из-за своей внешности, хотя по-прежнему мало заботилась о ней и слишком много времени проводила на солнце.