– Тем не менее, – настаивала Сара, – леди Мурфилд приказала лишить маленького лорда Бэрришема ужина только потому, что он упал и испачкал платье. Он ведь еще совсем младенец, а она его мать.
Гай снова нахмурился:
– Верно, но я представить себе не могу, чтобы она обняла его или покормила. Мурфилд поручил младенца кормилице, едва он родился, считая, что детский крик – гибель для всякой деликатной и чувствительной леди, поскольку от этого стала бы постоянно болеть голова.
– Страдания ребенка никогда не бывают предметом веселья, – бросила Сара.
– Вы хотите, чтобы я удивлялся, как это графиня не чувствует естественной любви к собственному ребенку? – Гай говорил эти слова таким тоном, словно не желал заметить ее негодования.
– Нет, конечно, нет, подобное равнодушие достаточно распространено среди знати, где детей отдают на воспитание слугам…
– И что же, его высекли?
– Слава Богу, нет: няня любит его как мать, и ей удалось сделать так, что он не заплакал.
– А ужин?
– Бетси обещала поделиться с малышом ужином, так что он не ляжет спать голодным.
– Думаю, графиня знает об этом, если только она не очень далека от домашних дел.
– Как вы можете защищать мать, которая не хочет защитить своего ребенка?
– Я ее не защищаю, но у этого положения больше нюансов, чем кажется. Возможно, графиня сейчас превратилась в женщину мрачную и неприятную, но было время, когда она выглядела совсем иначе. И разве я не имею права найти место для сочувствия в своем сердце?
– Только к ребенку! – не сдавалась Сара.
– Послушайте, Мурфилд – жестокий и мстительный человек. Десять лет назад он женился на избалованной девушке ради ее денег, а когда его болезненная супруга не произвела на свет наследника сразу же, все заподозрили, что он поколачивает ее, хотя граф, конечно, старался бить ее, только когда его никто не видит. Зная его крутой нрав, даже ангелы могли бы с перепугу решить, что не стоит вмешиваться.
– Значит, вы думаете, что я действительно рисковала ребенок все же может пострадать?
– Я этого не говорил.
– Но хотели сказать. Вы хотели сказать, что я была не права.
– Боюсь, вы неправильно поняли меня, Сара! Я не одобряю порки детей и не защищаю поведение леди Мурфилд. Всякая достойная мать скорее позволила бы высечь себя, чем видеть, как держат в страхе ее дитя. Но все не так просто. Жизнь никогда не бывает такой простой, а закон не допускает никакого вмешательства в то, как лорд обращается со своей женой или сыном. Так что же вы хотите, чтобы я сделал?
– Сделал?
– Видите ли, когда я узнал о приказании высечь малыша, я постарался сохранить самообладание, чтобы не взять на конюшне хлыст и не дать Мурфилду попробовать его собственное лекарство. Но если бы я так поступил, его жена и ребенок только еще больше пострадали бы.