Театр на углу Невской першпективы и Мойки в холодный сезон пустует, дрова в сарае для него на исходе. Летом посещали его благородные и некоторые купцы, работному раскошелиться трудно. Кабы библейское действо казали… Там ужаснёшься, поплачешь.
Комедию Мольера играли нынче в Зимнем – для царицы и ближних её, у Меншикова – для царевича. Плезиры европские знать перенимает жадно, погрузилась в оные. Слава Богу, веру отцов, язык русский сохранили вельможи – в остальном же всё у них не по-нашему.
Подлое звание забавляется, как искони повелось. Попы проклинали прежде ярмарочных лицедеев, гудошников, осуждали пляску, мирскую песню, кулачные потехи. Волей покойного государя запреты отменены, – на том спасибо.
– Падёт сей град нечестивый, – гундосят бродячие пророки. – Гореть вам в геенне огненной. Погубили души свои, попрали древлее благочестие.
Человек между новым и старым яко в теснине – куда податься? Где истина, где отрада душе беспокойной, мятущейся?
В храм ступай, человек, где же ещё конечная-то мудрость? Отвечает Феофан Прокопович:
– Радуйтесь, люди, что вам даровано жить в век Петра – монарха величайшего на планете. Держава наша изо всех прочих держав сильнейшая – она есть его творение. Он поразил копьём просвещения медуз невежества, суеверия.
Витийствует Феофан с амвона, с кафедры семинарии. В его проповедях слово «рабство» отсутствует, зато торжественно восхваляет он самодержавие, трактуя его как добровольный союз коронованного владыки и преданного народа. Отец Отечества умер, но есть мать отечества, вседневно пекущаяся о благоденствии России, о просвещении.
Слышен глас Феофана и в петербургских гостиных – баритон на редкость гибкий, – то грозно порицает леность ума, то очарованно, на высоких нотах славит могущество разума. Приходит в скромной рясе, часто с молодыми друзьями. Он самый заметный, самый громкий в «учёной дружине» – так прозвали в Петербурге компанию книгочеев, философов, спорщиков.
Салон княгини Волконской для них открыт. Поискать в столице хозяйку более гостеприимную, – каждому рада, лишь бы знал политес и не напивался.
Протопоп ласкает взглядом полный стан княгини, ловит благосклонную её улыбку и рассуждает:
– Кто истинно просвещён, тот сытости в ученье не ведает, а напротив, неутолимый аппетит имеет к постижению, от юных лет и до скончания живота.
Михаил Бестужев – брат княгини, дипломат, объездивший почти всю Европу, любезно кивает, помахивая лорнетом.
– Натура наша корыстна, – начал он. – Интерес к машине порождается выгодой. Ежели она выгодна, являются при ней мастера и ученики. Очень немногие тянутся к знаниям, к добродетелям бескорыстно.