25 мая сотни приглашённых заполнили дом. Траур забыт, трубачи в драгунской униформе встретили приглашённых на крыльце, скрипачи, гобоисты – в сенях, на лестнице, на площадке, оркестр – в большом зале, где разместились самые знатные. Верховный совет в полном составе, главы Синода, генералитет, иностранные дипломаты. В два часа пополудни с пушечным салютом вошли жених и невеста. Все встали.
На потолке, в зеркалах – игра отражённой Невы, самоцветы трепещут в хрусталях, мерцают знамёна, двенадцатилетний царь в потоке солнечных бликов досадливо жмурится. Пурпурный кафтанец – цвета римской тоги – на нём пламенеет, башмаки на высоких каблуках, и всё же он маленький, хрупкий радом с Марией. Рыжеватые волосы, схваченные брильянтовым обручем, выплеснуты свободно, платье цвета оранж, слепящее. Рослая, статная, невозмутимая, она похожа на золочёное изваяние, держится очень прямо, вид покорной дочери, исполняющей предначертанный долг.
– Херувимчики наши…
Вырвалось у Дарьи – громче, чем ей хотелось. Общество в этот момент затихло, начинался обряд. Пел соборный хор, выстроившись под шведскими трофейными стягами, молодые обменялись кольцами, Феофан отечески соединил их руки, благословляя.
– Обручается благоверный Пётр…
Вытянул единым духом титул государя, потом Марии – «благочестивой государыни». Так именовать до свадьбы дерзко, но светлейший настаивал, и Феофан уступил, взял на свою совесть.
У Данилыча сладко кружилась голова, явственно слышал он свадебный перезвон колоколов, – нужды нет, что Петру ещё годы ждать брачного возраста. Вконец растрогал Гольдбах. Знаменитый академик сочинил вирши и прочёл оные с пафосом:
Гименеем сотканный венец
Увенчает притяженье двух сердец…
Гименей всем знаком, гости аплодировали с воодушевлением, затем потянулись к молодым, к князю, княгине – устами, мокрыми от вина, целовали руки. Лакеи щедро подливали, языки ворочались вяло.
– По мнению римлян, – рассказывал царю Остерман, – от безымянного пальца идёт нерв прямо к сердцу.
– Это правда?
Ментор важно кивнул. Было бы неразумно принизить науку древних, столь милых Петру.
– А если я потеряю кольцо? Плохо?
– Очень плохо.
– На ночь можно снимать?
Отрок вступал в новую игру. О пятом часе гости разъехались. Княжеская ладья у пристани подняла вымпел, отчалила. Его величество и Меншиковы провели вечер за городом, на Стрелиной мызе. Жених с невестой «кушали отдельно», – лаконично записал секретарь.
Царской невесте назначен штат придворных на казённый кошт – 34 000 рублей в год.
Славил бы фортуну князь, да подкрадывается болезнь, однажды арестовала на сутки. А расслабиться не сметь! Горохов докладывает – вздорные слухи смущают горожан. Меншиков будто окрутил царя, чинит всякое беззаконие.