— Я люблю учиться бесполезному, — сказал Булатов не то серьезно, не то шутя. — Я с большим трудом изучил математику настолько, чтобы иметь право преподавать ее, и довольно легко изучил вот эту хитрую науку.
Мы все упорно молчали. Мы никогда не видали таких людей и не знали, как к ним относиться.
— Вы надолго к нам? — сдержанно спросил Харбов.
— Годик поживу, — сказал Булатов. — Видите ли, я по характеру Ливингстон. В сущности, мое дело — исследовать Центральную Африку, а судьба меня сделала учителем математики. Сами понимаете, мне несколько обидно. В Центральную Африку не попадешь, а ученики глупы, и математику я терпеть не могу. Вот я и решил побродить по Заонежью.
— Что же у нас интересного? — спросил Саша. — Уж, кажется, такая дыра, дальше некуда...
— Все зависит от точки зрения, — спокойно ответил Булатов. — Постоянным жителям Центральной Африки тоже было непонятно, что нашел у них интересного Ливингстон. Им все казалось таким обыкновенным.
— Нельзя было в более вежливой форме сказать нам, что мы дикари.
— Значит, вы к нам только на год? — спросил Тикачев.
— Не знаю, как поживется. Пока что до начала занятий поброжу по лесам, поохочусь. Да и зимой подстрелю, надеюсь, двух-трех медведей. В промежутках буду объяснять бином Ньютона и проверять тетрадки... У вас что — на всех одно ружье?
— Да, — резко сказал Мисаилов, — и то чужое. С трудом выпросили на один день.
Юрий Александрович торопливо вмешался в разговор.
— Дмитрий Валентинович, — сказал он, — сын моего старого коллеги, петербуржца. Коллега мне написал письмо с просьбой приютить Дмитрия Валентиновича. Я согласился с большим удовольствием. Новый человек в наших местах — это подарок судьбы. Я уже поговорил в школе, и там очень обрадовались. У нас с математикой плохо. Алексей Денисович один не справляется.
— Вы на пароходе приехали? — спросил я.
Дмитрий Валентинович спокойно перевел на меня глаза.
— Да, — сказал он, — на «Розе Люксембург». — Он пододвинул к себе пепельницу и маленькой лопаточкой, которую достал из кармана, стал выгребать пепел из трубки. Когда весь пепел высыпался, он постучал трубкой по краю пепельницы, положил трубку в карман и продолжал так же спокойно и неторопливо: — Путешествие было очень любопытное. Я решил сразу погрузиться в здешнюю жизнь, поэтому вещи сдал в багаж, а сам оделся простым мужиком. Неделю не брился, купил махорки и выучился крутить самокрутки. Представьте себе, под конец получалось недурно. Было только очень противно курить. На пароходе на меня никто не обращал внимания, и я имел возможность понаблюдать. Интереснейший, должен сказать, быт! Картинки нравов народных — прелюбопытные. Я вам как-нибудь расскажу.