Его звали Евгением. Он попросил называть его Женей. Хотя разница в возрасте была не такой уж и маленькой. Но я заметила, что он был из тех мужчин, которые не желают стареть. И фамильярным обращением пытаются оттянуть это время. Я уверена, что он и в семьдесят тоже будет просто Женей. Впрочем. Мне было все равно. Евгений он или Женя. И тем не менее я пожелала. Чтобы меня он называл не Сашей, Сашенькой или Сашкой. А на полную катушку – Александрой. Он улыбнулся моему заявлению. Он понял мой юношеский максимализм. Желание все делать наоборот. Несмотря на то, что на моем лице застыла совсем взрослая печать боли.
– Ну, хорошо, Александра. Тебя так назвали в честь твоего отца?
– Ну, не чужого же, – буркнула я.
– Ты варишь очень вкусный кофе, – он вновь попытался разрядить обстановку. И ему это вновь не удалось.
Кофе был отвратительный. Безвкусный. Совсем водяной. К тому же пахнущий ржавчиной, навеки прилипшей к моей турке.
– Давайте договоримся сразу – не лгать, – ответила я. – Иначе нам просто вообще нет смысла разговаривать. Если не хотите меня чем-то обидеть – лучше просто промолчите.
Он утвердительно кивнул.
– Ты мне нравишься, – откровенно признался он.
– Вы мне тоже, – не менее откровенно призналась я. – Иначе я бы не впустила вас в свой дом.
– Прекрасно. Это уже что-то. Нам будет легче разговаривать.
– Говорить будете вы, – поправила я Женю. – Я буду просто слушать.
Он вновь улыбнулся. Все-таки какая у него была располагающая улыбка! Я уже так никогда не научусь улыбаться.
– Хорошо, Александра. Я просто спрошу. Скажи, если бы ты узнала имя человека, который виновен в смерти твоей матери. И, возможно, отца. Что бы ты сделала?
– Убила, – так же просто ответила я. И сама поразилась насколько естественно прозвучало это чудовищное слово. И чтобы убедиться, что я не ошиблась, вновь повторила. Но уже для себя.
– Да, убила. Я умею стрелять.
– Я это знаю.
– Что вы еще знаете?
– Я знаю имя человека, из-за которого ты потеряла все. Из-за которого ты осталась совсем одна. Из-за которого ты стала несчастной.
– Назовите его.
Он встал, приблизился к окну. Некоторое время молча вглядывался вдаль.
– Это не так просто, девочка, – он тут же осекся, назвав меня девочкой. Он знал, что мне это не понравится. Он знал, что это обращение может быть адресовано кому угодно. Только не мне.
– Это не так просто, Александра, – поправил он себя, – я не могу… Не имею права назвать тебе его имя. Это очень важное, высокопоставленное лицо. Он когда-то подставил твоего отца. Потом исхитрился влюбить в себя твою мать. Но она узнала правду. И не выдержала… Вот, – он вытащил из нагрудного кармана пиджака сложенный вчетверо листок. И протянул мне. Ты, надеюсь, узнаешь почерк своей матери.