– Правда, – сказала Изабелла, – он не более чем пройдоха и интриган.
– Я и не сомневаюсь в этом. Но такова половина тех людей, что занимают самые роскошные апартаменты в Лондоне. В ком действительно нет недостатка, так это в авантюристах.
– Как ты циничен, Роберт, – сказала Изабелла, пронзительно глядя на брата.
– Если кому-либо и удается жить в этом мире и не быть циником, – отвечал Сарсбрук, – так это дуракам.
– Ладно, это все чепуха, – сказал Вер– дон. – Я же не циник, вовсе нет.
Виконту очень хотелось заметить, что ответ его зятя – лишь подтверждение его мысли, так как считал Вердона изрядным тупицей. Но, сдержав себя самым похвальным образом, он лишь слегка поднял брови.
– Боюсь, мне надо возвращаться в Сарсбрук-Хаус. Вынужден откланяться.
– Ты будешь на обеде в пятницу, Роберт? У нас соберутся гости. Обещай, что приедешь.
– Я не могу, Изабелла. Ты же знаешь, как я ненавижу званые обеды.
– Ты, кажется, намерен отказываться от всех моих приглашений?
– Вполне возможно.
– Но ты же не будешь прятаться от общества в течение всего сезона?!
– По-моему, неплохая мысль, а теперь извините, я должен идти.
Раздраженная общением с братом, Изабелла не удерживала его. Когда он вышел, она покачала головой.
– Мой брат становится с каждым годом все более эксцентричным. Скоро он будет таким же странным, как сэр Хэмфри.
Вердон кивнул.
– Твой брат не любит меня.
– Он никого не любит.
Немного утешившись той мыслью, что не он один не в чести у высокомерного виконта, Вердон улыбнулся.
– Изабелла, дорогая, я, кажется, еще не говорил тебе, что мистер Фитцхерберт сказал леди Вестмонт.
Мгновенно забыв о своем неприятном шурине, барон увлеченно принялся рассказывать очередную сплетню.
На следующее утро виконт по своему обыкновению встал рано. После ежедневно совершаемой бодрой прогулки по Гайд-парку он легко позавтракал и удалился в библиотеку работать над своим переводом Гомера. Прилежно поработав некоторое время, Сарсбрук понял, что никак не может сосредоточиться. Как ни пытался, он не мог отвлечься от мыслей о дяде Хэмфри его необычном дневнике.
Некоторое время потрудившись над сложным пассажем поэмы, он вскоре отложил работу. Затем, отперев ящик стола, достал дневник сэра Хэмфри из нового тайника. После того как виконт принес его домой, тот был прочтен полностью. Хотя Сарсбрук и чувствовал неудобство оттого, что испытывает слишком большой интерес к откровениям дяди, от чтения невозможно было отказаться.
Вновь перечтя первую часть дневника, виконт закрыл его. «Не стоит так увлекаться этим исполненным похоти документом», – строго сказал он себе. Он был убежден, что человек должен сдерживать свои эмоции. Его увлеченность греческим языком и науками укрепила его в мысли, что логика и разум должны обуздывать инстинкты.