Она содрогнулась.
– Нет, не будем об этом, ваша светлость. Достаточно сказать, что добрый викарий верит, что Бог обрушивает на грешников неисчислимое количество самых жестоких кар. Я же считаю, что Господь добр, терпелив и снисходителен, независимо от наших грехов. Его рука всегда протянута нам. Все, что вам нужно, ваша светлость, – это вера, мужество и раскаяние.
Она села перед ним на стул и поставила локти на колени.
Его руки лежали поверх пледа, и Мария испытывала искушение коснуться их.
– Вы меня слышите? – ласково спросила она, вглядываясь в его заросшее бородой лицо. Никогда еще она не рисковала так близко подойти к этому человеку. От этой мысли дыхание у нее участилось, сердце забилось быстрее. Переполненная волнением и страхом, она закрыла глаза и сглотнула.
– Бывают лица, на которых морщины смотрятся совершенно естественно, – сказала она с деланным оживлением. – Лица, созданные для того, чтобы стать мрачными и злыми. Но вы – другое дело. Мне кажется, что ваши глаза светились озорством и весельем, ваши губы были всегда готовы растянуться в улыбке, и с них с легкостью соскальзывала дружеская шутка или непристойный комплимент хорошенькой молодой девушке. Больно видеть, что такое лицо искажено страданием. Если вы здесь, сэр, очнитесь и позвольте мне помочь вам. Черпайте силы в том, что я всегда буду рядом, и не только ради вашей бабушки, чья жизнь зависит от вашего выздоровления, но и ради вас самих.
Услышав какой-то шум в дверях, Мария подняла голову. Гертруда на цыпочках подошла к подносу с нетронутой едой, стоявшему рядом с креслом герцога.
– Есть улучшения? – сочувственно спросила экономка.
– Нет, – ответила Мария и откинулась на спинку стула.
Прищелкнув языком и покачав головой, Гертруда посмотрела на тарелку с яйцами и ветчиной.
– Я прикажу повару вечером приготовить для тебя что-нибудь вкусное. Такой слабой девушке нужно питаться как следует.
– Намек поняла, Гертруда. Обещаю вечером плотно поесть.
– Тебе сегодня лучше отдохнуть, милая. Повар приготовит чай с ромом. Будешь спать сном младенца, гарантирую.
Мария проводила Гертруду до двери. Экономка быстро прошла по коридору, открыла дверь в стене и исчезла за ней. Ее шаги, удаляясь, доносились с потайной лестницы для прислуги, а потом быстро затихли, когда дверь закрылась.
* * *
Как и обещала Гертруда, обед представлял собой настоящее пиршество: суп из жерухи, тушеная в сметане дичь и на десерт – что окончательно сразило Марию – сбитые сливки с вином и сахаром. Она села за стол только после того, как попыталась накормить герцога, которого пересадили на кресло у камина. Он неподвижно смотрел в огонь, и желто-оранжевые блики пламени освещали его лицо.