– Кто-кто! Голубь!
– Нашли, над чем печалиться. Птицу пожалели. Да их убивай не убивай – их все равно туча. Пожалели бы лучше пенсионеров.
– Я жалею, – сказала Марина, вынимая из сумки палочку-выручалочку – коробку «Шармели». – Угощайтесь, мне сегодня дали зарплату.
– И сколько? – спросили бабки. На этот вопрос полагалось соврать, чтоб не стали ненавидеть.
– Заплачу за квартиру, за проездной, куплю мыло, свечи, керосин – и с концами. – Это выражение ее бабушки, которая так определяла минимум достатка.
– А что, уже надо покупать свечи? – это другое поколение стариков с задержкой в развитии чувства юмора. Поэтому и вопрос в лоб.
– Это такая шутка, – ответила Марина. Старухи уже жевали зефир, разговор не требовал продолжения, и можно было уходить. А Сергей ждал ее у двери.
Они прошмыгнули, как озорничающие подростки.
Так получилось, но за дверью они кинулись друг к другу, как после долгой, уже не обещающей встречи разлуки.
Это был день счастья. И так естественно было сказать ему: «Останься навсегда», но она помнила о двери напротив. С этим надо было что-то делать.
Он ушел поздно. Марина слышала, как закудахтала, открыв дверь Варвара, и радостный визг Лельки.
Договорились, что он скажет, что нашел квартиру. Марина позвонила Нине Павловне и попросила принять знакомого всего на несколько дней. На что был расчет? Только на то, что у Лельки кончится течка, а Варваре по определению должно стать лучше: мужик с возу – кобыле легче.
Но жизнь не подчинялась фольклорной логике. На следующий день к Марине пришла Варвара. Каждый раз, встречая ее, Марина думала, что ей самой уже много лет. Тридцать девять – это вам не халам-балам. Расплывшаяся крашеная блондинка, живущая напротив, была ее ровесница. И это било Марину под дых. У Варвары, как и у Марины, не было мужа. Он бросил ее, когда Лельке было всего десять. Это был год дефолта, и мысль, как жить дальше, навсегда оставила на лице Варвары какой-то странный след обиженного удивления. Это удивление оборачивалось животным страхом, который выходил из Варвары криком. Все равно на кого. Но, конечно, больше всех доставалось Лельке. За все сразу, за отца-подлеца, за власть-суку, за людей-сволочей, за жизнь-паскуду. Смотри, дочь, и учись на опыте матери. Лелька орала в ответ. В стены стучали соседи.
Варвара приходила только по случаю перегоревшей лампочки («У вас случайно нет лишней?»), занятого спарщиками телефона («Можно от вас позвонить? Эти сволочи…») или неудачной покупки («Может, вам подойдет? Взяла, дура, не меряя»).
Сейчас у Варвары был странный затуманенный взор.