Черный трибунал (Щелоков) - страница 5

— Андрюша! — Мать не скрывала отчаяния. — В чем разбираться? Ты не веришь в честность отца?

— Как ты могла такое подумать?! — возмутился он искренне. — Я просто не верю в ошибку. Тут что-то другое. Сегодня иду в милицию. Меня обещал принять начальник уголовного розыска.

— Милый, тебе нельзя уходить, сегодня поминки...

— Придется, мама. Мне почему-то назначили именно сегодня. В двадцать один час.

— В девять? — переспросила она. — Что так поздно?

Андрей пожал плечами.

— А к Хохлову ты зайдешь? — спросила мать озабоченно. — Не стоит его обижать.

— К генералу? Зайду, только завтра. Ладно?


Два квартала до управления внутренних дел Андрей одолел пешком. Тускло светили фонари. Под ногами хлюпали лужи. Навстречу брели унылые люди с опущенными головами. Таким свой город Андрей раньше никогда не видел. Ни смеха, ни звона гитар в скверах. Все спешили оставить неуютные улицы, добраться до своих квартир, безразлично проходили мимо магазинов и лавочек с идиотскими пояснениями, что они «коммерческие». Андрея уже давно удивляла глупость этого определения. Во всем мире коммерция — это торговля. Коммерческий магазин — такой же абсурд, как промышленный завод или лечебная больница. Но у нас никто не обращает внимания на глупости словесные, потому что все по горло увязли в глупостях бытия, куда народное стадо загнали пастухи-демагоги.

Начальник управления уголовного розыска полковник Георгий Анзорович Джулухидзе, красивый мужчина в возрасте чуть за сорок, с орлиным носом, седыми висками, одетый в прекрасный костюм, из-под которого выглядывали ослепительно белые манжеты рубашки, схваченные золотыми запонками с розоватыми топазами, встретил Андрея широким приглашающим движением руки, державшей сигарету:

— Проходите!

Полковник сидел за полированным огромным столом и беседовал с кем-то по телефону.

— Садитесь. — Он приветливо кивнул Андрею и, прикрыв микрофон ладонью, доверительно сообщил: — Начальство. — И пожал плечами: мол, ничего не поделаешь с неизбежным злом.

Андрей опустился на стул и огляделся. Еще недавно этот кабинет соответствовал высшим меркам советского канцелярского уюта: деревянные панели на стенах, полированная мебель, ряд телефонов на тумбочке у рабочего стола. Отсутствовал только главный элемент канцелярской советской икебаны — портрет очередного мудрого вождя и учителя на стене. Правда, за спиной полковника выше его головы просматривалось светлое пятно. Там, должно быть, до недавнего времени красовался лучший немец истерзанной России — Михаил Горбачев, на портретах которого художники, несмотря на свое воспитание в духе сурового социалистического реализма, никогда не обозначали родимое пятно, цвета запекшейся народной крови, осенявшее чело неудавшегося правителя. Ельцин чести быть помещенным в кабинете начальника уголовного розыска почему-то не удостоился. Скорее всего из-за отсутствия демократического парткома в управлении, который бы проявил заботу об обеспечении всех нужными портретами в нужное время. Впрочем, отсутствие президентского лика за спиной таило определенные удобства. Уйдет в тень временщик — от него будет легче откреститься, как он сам некогда открестился от тех, под чьими портретами просидел большую часть жизни, вкушая мед и пиво, которые по усам текли и в рот непременно же попали.