— Я этому как-то не придавал значения, — сказал Андрей.
— Придадите, будет возможность.
Корицкий словно в воду глядел.
Андрей потряс журналом.
— Русский язык, наверное, это трудно?
— Все трудно для безделья. Нет ничего трудного для работы.
С деланным безразличием Андрей положил журнал туда, где его взял.
— Простите, доктор, чем вы все-таки занимаетесь? Честное слово, я не знаю, что и думать…
Гернетт рассмеялся молодо и задорно.
— Все очень просто, мистер Стоун. Я врач-психоаналитик.
Заметив недоумениев глазах Андрея, пояснил:
— Вас смущает мой вид короля Лира? Что поделаешь, такова необходимость. Чисто выбритый врач-психоаналитик вызывает меньше доверия у пациентов. Зато врач с бородой, как у меня, кажется мнительным людям волшебником и магом. Не надо упускать из виду, что у многих культурных людей в душе сохраняется вера в мудрых стариков, в колдунов, в черную магию. И, знаете ли, у меня неплохая клиентура. Ко мне приезжают с бедами черт знает из каких далей. Во многом из-за моего вида.
— И вы всем помогаете?
— По мере возможностей. Я лечу внушением. Если болезнь мнимая, то внушение часто лечит ее окончательно. Если действительная, то пациенту легче с ней бороться, когда я укреплю его веру в возможное выздоровление.
— Неужели заговоры помогают? — спросил Андрей. — Признаться, мне в такое трудно поверить.
— «Поверить» — не совсем то слово, которое вы хотели употребить. Верно? Судя по вашим глазам, вы просто считаете меня шарлатаном либо ненормальным.
Андрей постарался скрыть смущение.
— Вообще-то я далек от проблем психологии, и они оказались для меня несколько неожиданными.
— Не надо играть словами, — сухо заметил Гернетт. — Вы не верите в возможности самовнушения и внушения. В этом суть. Верно?
— Да, — сказал Андрей честно.
— Хорошо, — Гернетт отошел к шкафу и вернулся назад с никелированной коробочкой в руках. Открыл крышку, достал глазной скальпель — маленькую пику с граненой ручкой. Засучил левый рукав, подвинулся к Андрею.
— Смотрите.
Резко проведя скальпелем, Гернетт рассек кожу чуть ниже локтя. Рука в месте разреза неестественно побелела. Андрей увидел на теле ровный аккуратный след раны.
— Смотрите.
Гернетт придвинул руку к самым глазам Андрея. На разрезе не выступило ни капли крови.
— Это и есть самовнушение, сэр. Ни крови, ни боли. Вы видите?
— Да, конечно. Это…
Гернетт взял из аптечки флакончик йода, смазал им руку, а затем покрыл разрез синтетическим клеем.
— Пусть заживает, — сказал он спокойно. — Сдерживать кровь усилием воли не так-то просто. Теперь я вас убедил хоть в чем-то?