— Я художник, мистер Мейхъю.
— О, сдаюсь! — воскликнул Мейхью, но тут же задал новый вопрос: — Как давно вы облюбовали этот пляж?
— Разве это имеет отношение к делу? Катер, яхта мистера Диллера и я… Какая связь?
Мейхью усмехнулся и потер ладонями плечи; о поросшие густыми космами седых волос.
— Припекает, — сказал он. — Разрешите накинуть рубаху?
— Да, пожалуйста, — милостиво распорядился Андрей.
Мейхью сходил к месту, где оставил одежду, и вернулся в рубахе, накинутой на плечи.
— Вы спрашивали о связи, мистер Стоун. Она есть. Почему три разные линии — путь моего хозяина, катера и вашей лодки сошлись в одной точке в одно время?
— Случайность, — сказал Андрей убежденно. — Тот, кто таранил яхту, мог иметь зуб на мистера Диллера. Или его просто наняли. Я подошел к яхте, когда она исчезла под водой…
— Если все так, — начал Мейхью, но Андрей перебил его. Он зло пнул ногой кучку песка, которую незадолго до того сам же и нагреб.
— Черт меня дернул влезть в эту лужу со своим гуманизмом! Пусть бы ваш Диллер сам выбирался на берег, как мог!
— Вы поступили правильно, — оправдываясь начал Мейхью. — Мистер Диллер вам очень благодарен. За себя, за свою сестру. Он верит, что ваше появление — счастливый случай. Я другое дело. Я старый циник и ни во что не верю без доказательств. Вы уж меня простите.
Разговор шел легкий, почти шутливый, но вместе с тем Андрей ощущал и железную хватку собеседника. Это был опытный и неугомонный контрразведчик. Он вел беседу серьезно и целенаправленно. Андрей знал, что каждое его слово будет перепроверено самым тщательным образом. Об этом свидетельствовало все поведение Мейхью, патологически недоверчивое.
— Простите, Стоун, нескромность. Вы давно живете на Побережье?
— Уже два года.
— Откуда сами?
— Не хотелось бы говорить на эту тему.
— Почему?
— Так старался приглянуться вам, а это обстоятельство вам не очень понравится.
Мейхью усмехнулся.
— Я привык, мистер Стоун, знать о людях и вещах многое, что мне не нравится. Итак, надеюсь, не из России?
Андрей засмеялся.
— Вы потрясающе проницательны, русская мафия. Верно? Но, увы, я с юга Африки.
— Йоханнесбург?
— Нет, мистер Мейхью. Мы из глубинки. Люкхофф. Слыхали?
— О да, конечно. Только что от вас.
— Вы мало потеряли. Дыра изрядная.
— Я туда не собираюсь.
— А стоило бы. Взглянули бы на мой отчий дом.
— Вы африканер?
— Англичанин.
— Уехали потому, что не любите черных?
— Скорее всего потому, что с какой-то поры черные не очень любят нас. Но давайте не будем на темы красок. Сегодня опасно признаваться в пристрастиях к определенному цвету. Красный и коричневый не любят демократы. Эти цвета вызывают у них ужас. Зеленый раздражает бизнесменов, загрязняющих окружающую среду. Черный провоцирует ненависть у белых, белый — у черных. Голубой — рождает брезгливость у женщин. А я художник, сэр. Что мне делать, если стану бойкотировать тот или иной цвет?