Очко и теперь-то совсем рядом, а к решке братки не пускают. Там, у решки, Крот обосновался. Крутой и богатый. Кроме самого блатного места в хате (камере), он и его бригада половину Центрального района держат и еще полета барыг в городе. Знал бы он, что Чернявенький одну из его фирм на две тонны баксов кинул. Нет, от Крота надо подальше держаться. К очку ближе. Лучше с барыгами, чем с опущенными. Те на горшок с разрешения братвы ходят не чаще двух раз в день — как собаки.
И так не везет, и этак, да и сравнение, можно сказать, не в пользу «Лебедевки». «Кресты» в лимон раз лучше. Там хаты маленькие, не более семи метров, шесть мест на шконках для уважаемых, остальные на матрасах по полу, редко более двенадцати человек.
На Лебедева камеры в три раза больше, но шпротам в банке, наверное, лучше. Пятьдесят персон на восемнадцать метров, хоть и квадратных, — это чересчур. При этом два ряда шконок.блатные занимают, им-то тесно, а как остальным в порядке уплотнения?
Но что делать? У государства денег на врачей-учителей не хватает. Не до зеков теперь государству. Да и раньше почти так же было.
«Нет, „Кресты" гораздо лучше», — думал Юрик.
Там, в камере первоходок, у него и дружбан был — Глеб. Которого он позже развел удачно на пять тысяч зеленых. Палец о палец не ударив.
Юрику до первой ходки здорово повезло. Жениться по малолетке ему подфартило. Нет, не на красавице какой, а на дочке судьи Репки-на. Юрок с ней в трамвае познакомился от скуки. А когда узнал, что она дочка этого судьи, то сразу и жениться захотелось. Ему думалось, что родственный представитель правосудия его время от времени от всяких уголовных дел отмазывать будет.
Здесь Юрик, конечно, просчитался. Репкин и так не особенно был в восторге от выбора единственной дочери, когда наш герой впервые на нарах обосновался. Ну а теперь и тем паче.
Судья просто сказал ей:
— Забудь и найди кого другого. Слесаря какого-нибудь или первого встречного. Моя карьера ближе к телу. Мне пенсию достойно встречать надо. Не дай Господь, чтоб в коллегии кто узнал, что зятек мой — рецидивист. Забудь!
И еще много разных слов сказал своей дочурке Репкин, которые не переводятся ни на какой язык, разве что на матерный.
Наташка, дочка, перечить своему властному папочке не решилась, тем более что ничего существенного от ситуации не теряла. Квартирка двухкомнатная, купленная на наворованные мужем деньги, и так за мамочкой числилась, мебелишка и посуда в ней конфискату не подвергались. Вся жизнь впереди. Сказка!