Пока Григорий выражал свое удовольствие событиями дня, Орфео шепнул фра Джироламо:
– А что выигрывает от этого Восточная церковь?
Он не сомневался, что Джироламо, бывший посланником Григория перед императором Византии Михаилом Палеологом, отлично разбирается в тонкостях торговли.
– Очень немногое, – тихо и торопливо шепнул в ответ монах. – Мы обещали допустить греческую литургию.
– И только?
– Вы должны понимать, юный мирянин, что отступление Михаила не имеет ничего общего с религиозными материями. Его империи с каждым годом все более угрожают сарацины. Ему нужна военная помощь, и торговаться не приходится.
Окунув хлеб в чашку с бульоном, монах добавил с легкой усмешкой:
– Господь осуществляет свои намерения самыми удивительными средствами, не пренебрегая даже сарацинскими полчищами.
За столами стало шумнее, и фра Салимбене вмешался в разговор:
– Можно не сомневаться, что следующий вопрос дастся святому отцу труднее. Кардиналам понадобилось четыре года, чтобы избрать его после смерти Климента, а теперь он хочет после смерти папы запирать их по отдельным кельям. И готов лишить доходов на все время, пока проходит конклав – до избрания нового папы.
– И не только это, – Джироламо. – день будет не легче. Начнется разбор обвинений против белого духовенства. Несмотря на то, что среди прелатов – кардиналов, епископов и архиепископов – теперь было немало представителей орденов миноритов и проповедников, Григорий по-прежнему считал, что все зло мира исходит от белого духовенства: от священников и прелатов, не принесших обета послушания никакой религиозной общине.
Салимбене утер рукавом струйку соуса, стекающую по складке подбородка, и подмигнул, усмехнувшись:
– Non est fumus absque igne. Нет дыма без огня. И как бы тут не подпалило кое-кого из кардиналов.
– В том числе и вашего кардинала Бонавентуру?
Салимбене явно позабавила наивность молодого мирянина, который, впрочем, и сам чувствовал свое невежество в подобных материях.
– Нет-нет, – отозвался монах, – он же сам выступает с обвинением против белого духовенства!
Орфео вслед за обоими монахами нашел взглядом фра Бонавентуру, сидевшего рядом с папой. Кардинал сражался с особо жирным куском окорока.
– Наш генерал становится таким же округлым, как ты, фра Салимбене, – с озорной миной заметил фра Джироламо.
Слово «округлый» он выговорил с особой отчетливостью опытного оратора, так что оно прокатилось вокруг и отдалось от его тарелки еще до того, как скатилось с губ.
– Да ему и пора бы. Хотя, обрати внимание, его полноте недостает моей жизнерадостности и румянца. На мой вкус, он бледноват. И эти темные круги вокруг глаз... – Салимбене в притворном сочувствии качал головой. – Даже его святейшество за него беспокоится. Видишь, как озабоченно смотрит?