– Он старался убить меня.
Амата вдруг обмякла, слова шли из горла хриплым шепотом. Не осталось сил даже оправдываться и защищаться. Рука с факелом опустилась к самому лицу мертвеца, осветив лысую макушку и искаженные застывшие черты.
– Падре! Я же его знаю. Только сегодня утром видела.
– В Губбио?
– Да, на пьяцце. Он стоял чуть позади толпы, и с ним еще несколько из нашего ордена. Он откинул капюшон, и я, помню, подумала, что он будто радуется холоду.
– Почему же они напали на нас? Амата вскинула голову.
– Один сказал, что они искали тебя.
Она оглянулась на неподвижное тело Энрико по ту сторону дороги и вцепилась в рукав отшельника.
– Мне страшно за вас, падре. Пожалуйста, не ходите в Сакро Конвенто. Вы попадете в смертельную ловушку.
– Решать мне, – напомнил он девушке, – и пока я не вижу перед собой выбора. – Он еще минуту рассматривал мертвого монаха. – Да и так ли важна жизнь? Если бы эти люди убили меня, я уже радовался бы встрече с Лео и святым Франческо. – И, с улыбкой похлопав себя по груди, добавил: – И уже понимал бы смысл письма.
– Но Лео хотел, чтобы вы жили и рассказали всем то, что узнаете. Я в этом уверена.
Из кустов появился Джакопоне, волочивший за собой два тонких, но крепких деревца с обломанными ветками. Он оставил жерди рядом с Энрико, а сам подошел к Конраду и Амате.
– Сперва надо похоронить этого брата, – сказал Конрад.
– Похоронить? – крикнула Амата. – Да разве можно терять время? Прежде всего надо унести отсюда Энрико.
– Он был нашим братом. Его должно похоронить по-христиански, а не оставлять в добычу хищникам. – Конрад снял с шеи убитого крест и отдал девушке. – Подержи пока – отметим его могилу. Сиор Джакопоне поможет его раздеть. Можно будет завернуть тело в плащ и завалить камнями.
– Дайте мне его пояс, – попросила Амата. – Пригодится.
Она ждала на дороге, сжимая в одной руке факел, а в другой крест, пока мужчины уносили останки монаха за деревья. Не сводила глаз с поворота тропы, с минуты на минуту опасаясь возвращения бандитов. Трое удрали в Губбио, но тот копейщик может оказаться где угодно. Его вопли давно сменились тишиной холодной ясной ночи. Напрягая слух, она слышала только, как возились в подлеске Конрад с Джакопоне, разгребавшие землю и ворочавшие камни. Даже Энрико не стонал, не вскрикивал от боли. Мертвенное молчание пугало девушку больше всего.
Через какое-то время из кустов появился Джакопоне. Он отдал девушке веревочный пояс и забрал у нее крест. Амата бросилась к Энрико, связала вязанку тонких веток, подожгла своим угасающим факелом. Огонь перебирался с ветки на ветку, и вскоре ей стало ясно видно его лицо. Чистую кожу испятнали синяки и царапины, светлые волосы запеклись в крови и торчали грязными пучками. Такой молодой – ее брату Фабиано теперь было бы столько же. Она села рядом с ним на землю и гладила его лоб, перебирала пальцами спутанные волосы, разбирая колтуны.