— Куда ему! — воскликнул насмешливый женский голос — У него и так жажда!
— Что тут смешного! — говорил другой старушечий голос — Иди, парень, домой, а то ведь подохнешь здесь.
— Валяется как свинья, — сказал кто-то в толпе. — Конечно замёрзнет.
— Чего? — буркнул Ромка и вдруг поднял на толпу пьяные красные глаза. — Кто свинья? Я свинья? Ты, шпана (он ткнул пальцем на отрока лет девяти), это ты сказал, что я свинья? Сопляк.
— Сам сопли распустил, — сказал отрок и шмыгнул за спины других.
Тихонов в изнеможении опустил лицо на снег.
— Ромка! — угрожающе взвыл Карась, схватившись ему за плечо, и тоже закричал: — Ты друг мне или не друг! Кто ты мне?
— Уйди, — хрипло стонал Ромка. — Раз меня за человека не считают, сдохнуть хочу.
— Ты мне друг или не друг?
— Уйди. Сдохнуть хочу.
— Но-о, заладил! Сдо-охнуть, сдо-охнуть! Ик! — вопил Карась, икая и нагибаясь у его уха. — Вместе сдохнем. Море водки выпьем и сдохнем. Помирать будем — закажем чтоб… Ик!… в музей нас отдали… Тыщу лет не сгниём.
В толпе засмеялись.
— Тебя хоть сейчас в музей неси! Готов, насквозь проспиртовался.
— Музейная редкость! Тьфу!
Карась, выкатив пьяные глаза, оглянулся на людей, и, боднув головой, уставился на поленницу перед собой. Он поднял вверх палец, сначала погрозил, а потом стал показывать на дрова.
— Во! Поленница ходит. Вокруг ходит. Во!
В эту пору мимо шёл ещё один пьяница. На счастье он был почти трезв и завернул к толпе. Пьяница этот был порядочный человек. Известно, порядочный пьяница, что порядочный шофёр, мимо не пройдёт, когда товарищ «буксует».
— Вы что смотрите, — сказал он. — Помочь людям надо.
— А пропади они пропадом!
— Кому-то нужно связываться с ними.
— Участковому сказать, да в каталажку их.
— Правильно.
— Этот молодой-то до такой степени опустился. Откуда он? Я что-то его не знаю.
— Из тайги. С лесоповала. Откуда же ещё. Там их никто не знает. Сброд собрался со всех деревень.
— Сегодня получка, вот и понаехали. Дорвались, забулдыги несчастные.
С этими словами взрослые стали расходиться. Прохожий подошёл к пьяным и сперва взял Карася за шиворот.
— Поднимайся, Санька, слышишь! Поднимайся, ну!
Он подхватил его за туловище, Олег помог ему поднять и приставить Карася к поленнице, как колоду. Вдвоём стали поднимать Тихонова, подхватив его под мышку.
— Постой, я сам, — сказал Ромка, опираясь на руки. Он поднялся сам, зашатался и ухватился рукой за поленницу. Мужик поднял шапку и одел на него.
— Руки-то у тебя! Ого-го! — сказал мужик. — Рукавицы есть?
— Есть, — ответил Ромка и, шатаясь, достал из обоих карманов по рукавице и надел их.