Солдаты стаскивали из кузова ещё двоих притаившихся там арестантов. Трое с оружием вошли в зону и приказали всем собравшимся разойтись.
Водителя машины нашли связанного и с тряпкой во рту в углу подвала с опилками.
В этот же день вечером Вадима вызвали в штаб к начальнику колонии и допросили. И после допрашивали несколько раз, так как он находился вблизи машины. Все обстоятельства дела и показания свидетелей не дали улик против Вадима, и его оставили в покое.
Все это жутко подействовало на него. Он чувствовал, что не нужен тут никому, кроме следователя, который нуждался в нём лишь постольку, поскольку хотел предъявить ему обвинение как пособнику и набавить срок. Жизнь становилась невыносимой. Душу разъедали тоска и одиночество.
«Вот когда началась, — думал он, — расплата за содеянное. А ведь не прошло и трёх месяцев. Все семь лет впереди. Я не выдержу, умру здесь…»
Заключённых хоронили в зоне. Страшно было не столько от того, что умрёт здесь, а оттого, что конец его и похороны будут постыдными. От этих мыслей ему становилось жутко. Эти мысли истощали не только душу, но и физическую силу, что немедленно сказалось на его работе в бригаде. Тяжёлая работа иногда ему была не под силу, и он не выполнял нормы выработки. За это наказывали. Он попал в штрафной изолятор.
В Новопашино рядом с Домом культуры был небольшой и уютный парк с акациями и берёзками. Однажды вечером Олег прогуливался в нём и услышал окрик:
— Осинцев!
Он оглянулся и увидел Добровольского. Юрий Петрович сидел на лавочке под берёзкой, свободно развалясь и распластав руки. Олег повернул к нему, и они тепло поздоровались.
— Как дела? — спросил Добровольский. — Садись, рассказывай.
— Готовлюсь. Решаю задачи из сборника Моденова.
— Когда увидимся в институте?
— Очевидно, в сентябре, если зачислят.
— Зайди ко мне обязательно, Олег… Как тебя по батюшке?
— Павлович.
— Олег Павлович Осинцев. А неплохо звучит для Героя Советского Союза. Это ж какому надо быть счастливчику, чтобы вытянуть такой лотерейный билет. Его величество Случай, наверно, всё-таки имел место?
— Конечно. Парламентёром могли послать другого.
— Счастливчик.
— Я что-то не чувствую себя счастливчиком.
— Несчастная любовь?
В ответ многозначительное молчание.
— Та-ак. Ясно. И кто она? Какая-нибудь студенточка — заря вечерняя?
Олег улыбнулся, вспомнив песню «Студенточка — заря вечерняя». Он иногда до того момента, пока Марина не вышла замуж, напевал её, вспоминая свою студенточку. Под настроением, вдруг обуявшим его сейчас в связи со знакомым мотивом, кивнул в знак согласия.