— Ты чо отворачиваешься, когда с тобой люди разговариваю!?! Я чо по твоему перед тобой стоять должен, а ты передо мной сидеть?!
— У меня времени в обрез. Я, по-моему, все сказала и попрошу не трогать меня своими руками.
— А мне насрать, что у тебя времени в обрез. Мне вообще на все на свете насрать.
— Господи, сколько же в тебе говна, — ядовито заметила я и хотела было опять заняться колесом, но парень по имени Витюха буквально рассвирепел и взял меня за подбородок.
— Тебя, подруга, точно никто никогда не наказывал. Видно, придется мне щас это сделать. Я тебе покажу где раки зимуют.
— Да что вам от меня надо?!
— Говори, какого хрена ты на заброшенном кладбище делаешь?!
— Мимо проезжала.
— Мимо проезжала?!
— Мимо.
— Да только тут мимо никак не проедешь. Сюда обязательно свернуть надо.
— Вот я и свернула, чтобы колесо поменять. Не буду же я посреди дороги его менять, людям мешать.
— Каким людям?! Ты прекрасно знаешь, что здесь отродясь никаких людей нет.
— На кладбище мне как-то спокойнее…
— И кладбища, значит, не боишься?!
— А почему я должна его бояться?
— И могил не боишься?
— Нет. В том городе, где я родилась, кладбище недалеко от моего дома было. Мы туда с одноклассниками часто ходили. Могилы рассматривали. Так что у меня вообще по этому поводу страха никогда не было. А мои родители прямо на кладбище огород садили! Вернее прямо у самого кладбища. И не мы одни так делали, а многие. Говорят, что там перегной хороший и картошка хорошо росла. Посадишь немного картошки и подойдешь к какой-нибудь могилке, табличку посмотришь. А там такой-то такой-то, такого года рождения. Я больше всего фотографии любила рассматривать. А на них человеческие лица, которых больше нет… Это сейчас мне как-то не по себе от таких воспоминаний, а тогда ничего, нормально было. Кладбище, обнесенное огородами… Одни расширялись, подбирались поближе к могилам и сажали там свои картофельные плантации. Другие психовали, что так мало места, и хоронили своих близких прямо на этих плантациях…
— Витюха, чо она какую-то пургу несет?. — перебил меня самый говорливый.
— Я объясняю, почему я кладбища не боюсь. Если я все свое детство на кладбище огород сажала, то почему я колесо не могу поменять?! Для меня кладбище, можно сказать, дом родной, если мне, конечно, тут посторонние не мешают.
Не знаю, убедили ли мои доводы этих двух неприятных типов, но их квадратные физиономии не стали хоть немного добрее и не выражали ничего, кроме тупости перемешанной со страшным цинизмом.
— Дочка! Дело сделано! Я жмурика поаккуратнее закопал! Посимпатичнее!