Из разговора с Наташей выяснилось, что к ним в отдел приходил следователь (ну, чисто тебе козел!) и приставал ко всем (а к ней особенно) насчет Любиного мужа и любовника, очень интересуясь их адресами.
– Ну и что, дали адреса?
– Какие адреса? Откуда я знаю? Откуда, вообще, этот Жорка взялся? – горячилась Наташа. Фамилия Наташи была Гинкул. «Гинкул сидит под гингкго», – совершенно автоматически подумала Анна Эразмовна. Это сработало ее дурацкое, вечно юморящее сознание, а в подсознании шла какая-то ей самой неведомая работа.
Она вспомнила Жорку, которому эта сокращенная форма имени совсем не подходила. Просто в Одессе всех Георгиев зовут Жорами. «Ну-ка, Жора, подержи мой макинтош! Жора, рубай компот, он жирный, – опять совершенно автоматически подумала Анна Эразмовна. – Нет, он не Жора, он Георгий. Хорош, как греческий бог». Высокий, широкоплечий, загорелый, с черными глазами, перед которыми невозможно было устоять, Георгий был потрясающе красив. «Как греческий бог», – опять подумала Анна Эразмовна и почему-то смущенно улыбнулась.
– Так, Гинкул, не заливай. Можно подумать, ты не знаешь, где живет Олег. Хрен с ним, с Жорой, но про Олега никогда не поверю.
И она рассказала Наташе о вчерашней встрече с Елизаветой Степановной и Верочкой.
– Я абсолютно уверена, что Андрей у Олега. Колись, гони адрес, вечером туда схожу.
Конечно, Наташа раскололась. Точного адреса она не знала, помнила только название улицы и объяснила на пальцах, как туда добраться. Это было где-то на Слободке, про «пешком» Анна Эразмовна погорячилась, и вечером пришлось уговаривать мужа, чтобы он ее отвез.
– Вечно ты меня дергаешь, – злился Леонид Владимирович. Конечно, какой мужик с радостью вскочит с дивана и помчится неведомо куда? Но прожила ли бы Анна Эразмовна со своим мужем двадцать пять лет, если бы не научилась его убалтывать? Вскакивал, вскакивал, как миленький, и мчался, ведомо и неведомо куда, и еще удовольствие при этом получал.
Через минут двадцать на своей старой «Волге», собранной очумелыми ручками Леонида Владимировича из металлолома, они были на Слободке. Покружившись еще минут десять в кромешной тьме, они, наконец, нашли улицу с поэтическим названием Ветрогонная, где в одноэтажном домике (а на Слободке почти все дома такие – частный сектор), снимал комнату Олег.
Муж выполз из машины и стал стучать в железные ворота. Загавкали все слободские собаки, басовито отозвалась и какая-то собака за воротами, явно очень большая.
– Ой, я боюсь, – жалобно произнесла Анна Эразмовна.
– Боюсь, боюсь, нечего было ехать, – сказал муж и заколотил еще громче. Собака от злобы просто заходилась. Наконец, калитка в воротах заскрипела и, в неверном свете луны, которая именно в этот момент (спасибо ей!) вынырнула из-за туч, они увидели Олега.