Наконец из хижины показались Шарль и Андре.
Они несли какой-то сверток. По той осторожности, с которой они с ним обращались, несли мужчины человека живого.
Значит, Патрику ничего не показалось, как она вначале подумала. Соня положила ему руку на лоб.
Лоб был вовсе не горячий, а, наоборот, какой-то липкий и даже холодный, словно кровь его потихоньку выливалась куда-то, пока неизвестно куда.
Если он простудился, то лоб его, скорее всего, горел бы огнем. Возможно, он бы что-то говорил в бреду.
Но Патрик даже не шевелился.
Прежде пышные, его рыже-каштановые волосы будто опали и повисли неровными прядями. Тонкий с горбинкой нос заострился и словно утончился.
И теперь не было видно его небольших, чуть удлиненных к вискам глаз теплого карего цвета.
Чем больше Соня смотрела на Патрика, тем отчетливее видела, как оно меняется. Словно какой-то недобрый художник расписывает его мрачными предсмертными красками.
«Сейчас же прекрати! — прикрикнула она сама на себя. — Это же надо такое выдумать: предсмертные краски у мужчины, который всего-навсего сломал ногу!»
Но вот Андре с Шарлем появились на тропинке, таща тяжелый сверток.
Потом они положили его на землю поодаль, а сами подошли поближе.
— Кто там?
— Женщина, — сказал Корнюэль. — Она без сознания. Страшно даже подумать, сколько времени она провела одна, без пищи и воды. Да еще какой-то монстр привязал ее к стене — нарочно для веревки кольцо вбил. Так она и сидела, как собака. То, что он ей из еды оставил, она давно съела. Бедняга даже стену проковыряла — дерево, что ли, жевала… А уж страшная, не приведи господь! В кошмарном сне приснится — не проснешься!
— А что же вы ее там оставили?
— Да воняет же! — выпалил Шарль.
— Боюсь, у нас с вами на руках двое больных, и оба без сознания. Хотела я вас покормить, но прошу, давайте уж в замке поедим. Сейчас надо ехать поскорее да доктора привозить. Мне одной не справиться.
С большим трудом мужчины погрузили в повозку обеспамятевшего Патрика. Потом и вовсе бесчувственную неизвестную. Запах от плаща, в который ее завернули, исходил мерзостный.
Соня наклонилась над неподвижной женщиной, стараясь не дышать, и заглянула ей в лицо. Спаси и сохрани! Может, кто-то потому и держал ее в этой хижине, чтобы она людей не пугала? Вдруг она какой-нибудь монстр? Вот сейчас полежит, придет в себя, а потом как вцепится в горло…
— Софи, — вдруг услышала она слабый голос Патрика, — это та женщина?
— Видимо, та, раз ее вынесли из той хижины, — не сразу поняла Соня, что он хочет узнать.
— Ну, как она?
— Без сознания, — ответила княжна и только тут поняла смысл вопроса Патрика.