Впрочем, последнего все же больше. Может, ей бы характер поженственней, не так бы бросалось в глаза уродство. Помнится, в древности было такое божество с собачьей головой… Впрочем, чего это я… Про таких, как Мари, говорят: страшна, как смертный грех!
— Ей вовсе не тридцать лет, как вы предполагаете. Если бы вы могли ее осмотреть, то увидели бы, как молода и упруга ее кожа. На самом деле ей всего двадцать. Бедняжка не виновата, что такой уродилась. Наверняка она уже достаточно настрадалась от своей внешности, — сказала Соня. — К сожалению, человеку не дано исправить ошибку провидения.
Доктор потянулся к кувшину и подлил себе молока.
— А вот тут вы, дорогая, не слишком правы. Мой друг — хирург, его зовут Жан Шастейль. Советую запомнить это имя, ибо сей врач далеко пойдет — с помощью своего хирургического ножа он творит просто чудеса. Я уже не говорю о таких недостатках, как заячья губа или волчья пасть, но при необходимости он может выкроить человеку совершенно новое лицо.
— Вы потому советуете мне запомнить его имя, что думаете, будто и мне пора исправить свою внешность? — хохотнула, но тут же осеклась Софья.
— О, нет-нет, мадемуазель Софи, ваша красота совершенна. Как говорится, ни прибавить, ни убавить… Я потому заговорил про Жана, что посмотрел на вашу находку и подумал, как сумел бы он исправить сию ошибку природы… Не обращайте внимания на мои разглагольствования. Я тут у вас пригрелся.
Молоко я люблю, булочки во рту тают, вот и разболтался…
Поклен с сожалением отодвинул от себя блюдо с булочками.
— Любовь к печенью меня погубит. Мне приходится хватать себя за руку, когда она вновь и вновь тянется к сладкому… Да-а, я все думаю об этой женщине. Будь она побогаче, чтобы иметь возможность оплатить услуги хирурга, ей можно было бы помочь.
Впрочем, беднякам не до красы, когда есть нечего…
Кстати, о еде. Если вы надумаете уволить свою кухарку, сообщите мне, я с удовольствием ее возьму.
— Боюсь, вам долго придется ждать, — сказала Соня и в тот же момент услышала, как открылась входная дверь и по коридору протопали несколько пар ног, а потом одна из них почти бегом направилась к кухне.
— Ваше сиятельство, мосье доктор, я привел полицейских, как вы и хотели. Они в гостиной.
— Идемте, — спохватилась Софья и взглядом позвала за собой доктора.
В гостиной на углу кушетки сидел один полицейский, а второй прохаживался по комнате, бросая взгляды на мертвого Патрика. Никто его не трогал с места, так он и лежал, словно уже покинутый всеми, хотя только обстоятельства вынуждали Соню все время передвигаться, не имея возможности хотя бы посидеть возле почившего возлюбленного.