Несколько недель назад маркиз Антуан де Баррас выглядел достаточно здоровым стариком, несмотря на свои восемьдесят девять лет. Но теперь на постели перед Соней лежала дряхлая развалина. И на вид ему можно уже было дать не восемьдесят девять, а все сто девять лет. Будто в момент из старого Антуана выпустили всю жизненную энергию.
Странно, но жизнь в нем еще теплилась. Как будто не все дела закончил он на грешной земле.
Старый маркиз не пошевелился, ни один мускул на его лице не дрогнул, когда Агриппина склонилась над ним и позвала:
— Мосье Антуан!
— А он не умер? — шепотом спросила Соня.
— Сейчас проверим. — Агриппина сунула руку в карман передника и приложила зеркало к губам старика. — Дышит. Третий день он так. Пробовала лекарство дать — мадам Фаншон прислала, да он губ не разжимает.
Она тяжело вздохнула.
— Бедный мосье Антуан! Такой все был с виду здоровый, а тут… словно опоил его кто смертельным зельем…
«Зельем!» — отозвалось в мыслях Софьи и тут же пропало. Что за мысль пыталась прорваться в ее взбудораженный ум? Она в какой-то момент действительно подумала, что маркиза отравили. Но кто? Вряд ли Эмиль. Да и зачем ему? И уж тем более не Агриппина.
При всех своих привычках и странностях, она девочка добрая и богобоязненная. К маркизу испытывает чувство глубокой благодарности…
Словно в ответ на Сонины размышления, та, которую лежащий на кровати старик сделал маркизой, женившись на ней, проговорила со слезами в голосе:
— Очнитесь, мосье Антуан! К вам княжна Софья Николаевна приехали, повидаться. Вы же недавно о ней спрашивали. Мадемуазель русская княжна.
Последнюю фразу Агриппина повторила по-французски, видимо, копируя самого маркиза де Барраса, и у нее получилось так похоже, совсем без акцента, что Соня подумала: «У девчонки хороший слух.
Вон как она копирует французское произношение.
Непременно поучу ее языку… Странно, о чем только не думается у постели умирающего!»
Погруженная в свои размышления, она пропустила момент, когда Агриппина, до того безуспешно подносившая ко рту больного ложку с лекарством мадам Фаншон, вдруг проговорила:
— Вот молодец, выпил! Еще глоточек, еще! Мосье Антуан выздоровеет. Зачем же ему лежать да болеть, когда мы все переживаем да сокрушаемся…
Можно подумать, маркиз понимал то, о чем говорила Агриппина. А она все щебетала по-русски, все уговаривала его.
— Здравствуйте, мосье Антуан, — сказала Соня на родном языке больного.
Ресницы его затрепетали, и он с видимым усилием открыл глаза.
— Княжна, — еле слышно прошелестел маркиз, — вы явились на мой зов! Господь услышал мои молитвы.