— И ты, полагаю, его любишь?
— Да. — Глаза Антонии наполнились слезами.
— Не смей плакать, девочка, — пригрозила старая леди. — Помни, кто ты, и не роняй своего достоинства. Никто из них не стоит ни единой твоей слезинки, уж я-то знаю! Но почему ты уехала? Он вел себя безответственно? Ты позволила ему вольности? — Она хорошо знала Эдмунда Эллингтона и его умение обольщать женщин.
— Нет, — уверила ее Антония, но покраснела до корней волос, вспомнив, как близка была к тому, чтобы сдаться, и в ту ночь у реки, и в оранжерее.
— Тогда в чем же дело?
— Он меня не любит, и я больше не могу ни минуты оставаться поблизости от него и… его любовницы, — вырвалось у Антонии; вскочив, она подбежала к окну, чтобы как-то скрыть волнение. На улице было уже темно, и она не увидела стоящего в тени дерева старшего конюха, наблюдавшего за домом.
— Ага, значит, у него любовница, вот как? Как он мог допустить, чтобы ты об этом узнала? Нынешние молодые люди начисто лишены чувства такта. Его дед никогда бы не стал хвастать своей пассией перед девушкой, за которой ухаживает. Он сделал тебе предложение?
— Да, и я ему отказала.
— Рада слышать, что у тебя хватило на это характера. И хорошо, что ты приехала, хотя в городе сейчас скучно — ведь сезон кончился. — Леди Грейнджер прикинула в уме, кто из оставшихся в городе молодых людей мог бы отвлечь Антонию от сердечных переживаний. — Иди ко мне и сядь. Можешь оставаться у меня, детка, сколько захочешь. Нам будет хорошо вместе. — (Антония положила голову бабушке на колени и почувствовала, как маленькая ручка нежно гладит ее по волосам.) — Все забудется. Ты молода и красива, а свет не сошелся клином на твоем Эллингтоне.
На следующее утро к бабушке заявились Хьюитт и его младший брат Клэренс с молодой женой, показавшейся Антонии полной дурочкой. Леди Грейнджер была крайне недовольна столь ранним визитом.
— И за что только Бог наградил меня такими негодными внуками? — не заботясь о том, что ее могут услышать, пожаловалась она Антонии. — Мозгов у них не хватает, однако они полагают, что имеют право совать свой нос в мои дела.
По лицу Хьюитта было видно, что он слышал по крайней мере часть бабушкиных инвектив, но ему пришлось молча проглотить обиду. Он поцеловал ей руку и осведомился о здоровье. То же проделал и Клэренс. Он был моложе брата на два года и такой же тучный и краснолицый.
Затем он представил свою жену, притом с таким видом, будто это был перл творения. Простоватого вида блондинка с обожанием смотрела на мужа пустыми голубыми глазками. Антонии с трудом верилось, что кто-то из женщин может так смотреть на ее кузена, но, как только миссис Грейнджер раскрыла рот, все стало понятно.