Шайлер блефовала:
— Допустим, вам все же удастся найти диадему. Но знает ли кто-нибудь из вас, что с ней делать дальше? Имеете вы хоть малейшее представление о том, как и где продать ценную вещь? У вас есть потенциальные покупатели? Без подтверждения собственности вы вряд ли отправитесь с ней на аукцион «Кристи» или «Сотби».
И мужчины, и Элейн Кендалл молчали.
Шайлер продолжала:
— Вы должны твердо знать, что с ней делать, иначе получите лишь сотую долю ее стоимости. Я консультант в Лувре, и, поверьте мне, если я в чем-то и разбираюсь, так это в ценных предметах.
Трейс прибавил:
— Не говоря уж о том, что, если вы попытаетесь продать ее на черном рынке, вам придется иметь дело с весьма отталкивающими типами. Вы знаете, как вести дела с подобными субъектами? Или вы предпочитаете, чтобы вас в лучшем случае облапошили, как слепых котят?
— А в худшем? — спросил Джонни, тяжело сглотнув.
— Считайте, родились в рубашке, если спасете свою шкуру.
— Откуда у тебя такие познания, Баллинджер? — спросил красавчик.
— Я вырос там, где жизнь протекала под лозунгом: «Если собираешься выстрелить в кого-то — убей его». Вам доводилось стрелять в людей, Джонни?
Послышалось учащенное дыхание Элейн Кендалл, которая не в первый раз воззвала к Господу.
Трейс сознательно принял позу, от которой должно было веять убедительной силой, но которая при этом не была бы вызывающей. Между страхом и бесшабашностью, между здравым смыслом и безумием грань очень тонка.
Он решил сначала воздействовать на наиболее слабое звено. Таковым оказался Джонни.
— Убивали кого-нибудь?
Джонни, похоже, побледнел.
— Боже правый, нет!
Трейс усмехнулся:
— Никогда не выполняете грязную работу своими руками, не так ли?
— Понятия не имею, о чем вы. Ради всего святого, я не преступник, — взмолился Джонни. — Я выпускник Йеля.
Почему-то это заявление рассмешило Элейн Кендалл. Она громко расхохоталась:
— Что ж, предоставим слово выпускнику университета.
Джонни с отвращением посмотрел на нее и вытер губы тыльной стороной ладони.
— Вас этому учили на юрфаке Гарварда, Баллинджер?
— В некотором смысле, да, именно там, — резко рассмеялся Трейс. — Значит, Йель? Стоит ли удивляться. — Он обернулся. — С другой стороны, вы, мистер Фрик, меня действительно удивили. Я-то думал, вы ботаник.
— Так оно и есть. Но во-первых, я бедный ботаник и, во-вторых, умный ботаник. Мне бы хотелось, чтобы ваши руки все время находились в поле моего зрения.
Руки за голову, пальцы переплетены, Трейс смотрел своему противнику прямо в лицо.
— Тедди Фрик, — произнес он с вопросительной интонацией, стараясь, чтобы выражение лица не выдало его. Этот прием он с большим успехом использовал в суде. — Для чего?