Он знал, что найдет ее на берегу реки.
Бадди, конечно же, подбежал к ней первым. Трейс видел, как она нагнулась и обняла пса и затем подняла глаза, ожидая его прихода.
В тот момент, когда он подошел к ней, Шайлер стояла, перегнувшись через перила «наблюдательного пункта Люси» и глядя на Гудзон, на темной воде которого луна оставила свой след.
— Лунная дорожка.
Шайлер обернулась и посмотрела на него:
— Что?
— Лунная дорожка — это след, который оставляет на воде лунный свет, — пояснил он.
— Я об этом не слышала, — призналась она.
Следующие слова сорвались с его губ неожиданно для Трейса:
— Эта река так вероломна. Говорят, своим течением она может затянуть на дно, прежде чем ты успеешь понять, что находишься в опасности.
Шайлер не стала с ним спорить.
— Опасность подстерегает нас на каждом шагу.
— Да. Всюду опасности. — Трейс почувствовал, что настроен на какой-то странно философский лад, когда продолжил свою речь:
— Вся жизнь как река.
— Думаю, ты прав.
Он сунул руки в карманы джинсов и покачал головой. До сих пор он считал, что его жизнь составляют работа и карьера. В прошлом работа, конечно же, спасла его. Но сейчас он хотел большего — и, черт возьми, он заслужил это. Он заслужил жизнь.
Мужчина виноват, если он виноват, и тем более виноват — если не виноват.
Шайлер искоса взглянула на него и спросила:
— Ты пришел попрощаться?
— Попрощаться? — Он нахмурил брови.
— Я думала, вы рветесь назад в Нью-Йорк — ты и Бадди.
— Нет. — Прошла минута, прежде чем он задал свой вопрос: — Ты скоро уезжаешь?
— Уезжаю?
— В Париж. — Трейс чувствовал, как все в нем противится этому. Он выпрямился во весь рост и выпалил: — Шайлер, ты не можешь уехать.
— Почему?
— Потому что я так сказал.
— Это не причина, — возразила она, с облегчением рассмеявшись.
Он стоял на своем:
— Твое место здесь.
— Ты так думаешь? — Она развернулась и пошла по дорожке, ведущей к реке.
В его голове не было ни единой мысли. Потребовалось несколько минут и несколько шагов вдоль берега, чтобы он смог поднять на нее глаза.
— Да.
Ответ Шайлер застал его врасплох:
— Значит, наши мысли совпадают.
— Правда? — Трейс осознал, что его сердце бьется в груди так громко — просто оглушительно, — что она наверняка слышит его стук так же ясно и отчетливо, как он сам.
Шайлер вдруг замерла на месте.
— Думаю, я боялась.
Он должен это знать.
— Боялась — чего?
Их взгляды встретились.
— Боялась прошлого. Боялась Грантвуда. Даже любви. В конце концов, все, кого я любила, умерли. Вот что, по мнению Коры, у нас с ней было общего, вот почему мы обе боялись позволить кому-то быть рядом с нами.