Джек ни разу не видел, чтобы она так нервничала. И не мог понять, что тому виной — ее семья или он сам. Надо признать, было несколько непривычно провести вдвоем ночь в этой огромной спальне. Огромная кровать приветливо манила к себе, наверное, и ее тоже, отчего, по-видимому, Фрея встречала с ледяным высокомерием его вымученные глупые шутки. И все же это она отчаянно нуждалась в «бойфренде», а он лишь согласился взять на себя эту роль. Надо признаться, не без удовольствия. Все могло бы получиться забавно.
Она распаковала вещи. Он тоже. Джек достал пижаму, купленную специально к случаю, с заботой о приличиях, и положил на «свою» сторону постели. После недолгого колебания она положила свою — бледно-розовую с черной отделкой — на другую. Потом вдруг взяла его пижаму и демонстративно переложила на шезлонг. Джек пошел в ванную, переоделся, она сделала то же самое, вернувшись в облегающих белых брюках и сиреневом топе, который был ей весьма к лицу. Пока она возилась с волосами, Джек стоял у окна, любуясь садом, лужайками с пасущимися овцами и серебристой полоской моря вдалеке. Не было видно ни дорог, ни электрических линий, ни машин — ничего, что напоминало бы о современности. Он бы не удивился, если бы, проснувшись поутру, увидел, что за окнами разыгрывается рыцарский турнир или девушки-селянки водят хоровод вокруг майского столба. В этом заколдованном месте может случиться все, что угодно. И близость чуда действовала на него возбуждающе.
Наконец Фрея объявила, что готова. Джек распахнул перед ней дверь и, жестом приглашая пройти вперед, сказал:
— Только после вас, любимая.
Фрея резко обернулась. Она смотрела на него так надменно, что он рассмеялся.
— Брось, Фрея. Мы в Англии. И дождя нет. И мы влюблены как сумасшедшие. Давай повеселимся. — Он предложил ей руку.
Она вдруг улыбнулась:
— Идет, дорогой.
Они спускались по главной лестнице в обеденный зал торжественно и плавно — рука об руку.
Фрея в миллионный раз перевернулась на другой бок. Она испробовала все возможные позы на этом проклятом шезлонге, и все они обернулись пыткой. Если она садилась, откидываясь на спинку, у нее начинало ломить шею. Если растягивалась, ноги свешивались с острого края, и к ним приливала кровь. Если она сворачивалась калачиком, бедра затекали, ноги начинало сводить судорогой. Стоило ей повернуться, как одеяло сползало и ей становилось холодно. Было уже два часа ночи, она знала это точно, потому что эти чертовы часы с маятником били каждые четверть часа.
За окнами совы занимались тем, что у сов получается лучше всего — ухали. В комнате раздавался негромкий ритмичный храп Джека. Фрею так и подмывало растолкать его. Как он смел взять и уснуть, когда ей так плохо? Она села и со злостью посмотрела на Джека. Луна была полной, а занавески — старыми и протертыми. Она видела его голову, мирно покоящуюся на подушке, и выступающее под пуховым одеялом большим бугром его коматозное тело. Как случилось, что он там, а она здесь?