Джек присел на один из камней. Внезапно голова стала на удивление легкой. И что-то странное случилось с его рукой. Он почувствовал болезненный укол, когда раздвигал руками растения у одной из могил. Теперь он с тревогой заметил, что кожа его покрывается красными пупырышками. Он надеялся, что это растение не было английской версией отравленного плюща.
— Не беспокойтесь. Это всего лишь жгучая крапива. — Гай показал на густо-зеленые заросли неподалеку. — Весь фокус в том, что их нельзя легко коснуться. Если вы сожмете листья вот так… — Гай для наглядности сорвал пучок, — не будет больно. Это как с некоторыми женщинами. — Он усмехнулся.
— Спасибо, — сухо поблагодарил Джек, потирая руку. Он представил себе Фрею на свадьбе в гордом одиночестве. Подбородок в небо, глаза настороже. Чуть что… О Фрея… Она так упряма, так недоверчива. Как могла она подумать, что он притворялся прошлой ночью!
— Мне пора, — сказал Гай. — Аннабел будет нервничать. Такая у мужчины участь — до последнего момента стоять в стороне, а потом успокоить даму своим появлением. Согласны?
Джек молчал. Он сидел верхом на «няне Кратуэлл», глядя, как разворачивается вдали машина. Сегодня будет много машин. Забросят сюда народ, и обратно. Доехать до вокзала не составит труда.
— Ну, увидимся в доме. Пошли, Бедивер. Кстати… — Гай наклонил ветку ежевики. — Мне не хотелось бы показаться навязчивым, но я знаю средство от похмельного синдрома.
Часовня постепенно заполнялась. Натужное сопение органа сопровождалось всевозможными шумами, издаваемыми гостями: шелест нарядов, хлопанье сиденьями, кудахтанье двоюродных тетушек, украшенных брошами величиной со значок шерифа, утробный смешок дядюшек, упакованных в застегнутые на все пуговицы жилеты, оставшиеся с тех времен, когда их обладатели были стройными и гибкими юношами; щебетание юных дам с чрезвычайно пышными прическами в облегающих платьях и накинутых на плечи кашмирских шалях, лопотание малолетних детей, временами переходящее в мощный крик — для разогрева голосовых связок.
Джемми стоял у дверей, одетый в полосатые брюки и черный фрак, и раздавал распечатки с текстами псалмов. У алтаря его преподобие Туэйкер, румяный гном, утонувший в своей сутане, никак не мог успокоиться, проверяя, все ли на месте, и периодически улыбался своей пастве близорукой улыбкой. Роланд и Спондж восседали рядышком на деревянных стульях, позаимствованных у учащихся воскресной школы, напряженно наблюдая за действиями преподобного, словно тот раскладывал орудия пыток. Спондж периодически нырял в жилетный карман, дабы убедиться, что обручальное кольцо все еще там.