Через двадцать минут он вернулся на прежнее место, только сейчас ноготь большого пальца был залеплен пластырем. Он сидел с отсутствующим видом, ожидая, когда на него снизойдет вдохновение. В голове была каша. Джек завыл. Ну почему он не может писать? Что случилось? Раньше слова сами лились мощным потоком, как-то он написал за день рассказ. В неистовом стремлении опубликоваться он трудился, не зная отдыха, придирчиво оценивая свою работу, и с первой же попытки добился успеха, который принял как должное. Обыкновенное чудо. Все тогда было для него внове: увидев свой рассказ напечатанным, он пришел в восторг, а оформление книги его совершенно не интересовало. Он даже удивился, когда его попросили высказать свои пожелания в отношении обложки. Так же равнодушно он относился к издательским рекламным объявлениям, которые ему приходилось писать. И к рецензиям, падавшим к его ногам, словно персиковый цвет весной.
Джек открыл нижний ящик стола, с трепетом вытащил папку с вырезками из журналов, лежавшую на дне, положил на колени, отъехал вместе со стулом назад и принялся листать страницы. По мере того как он читал, самодовольная улыбка все шире расплывалась у него на физиономии. Вот оно: «Мэдисон раскручивает сюжеты один за другим с изящной непринужденностью истинного профессионала и в то же время не отстраняется от своих героев, не теряет к ним сочувствия» («Нью-Йорк таймс»). Еще одна, из самых любимых: «Удивительно интеллигентный, он пишет блестяще, с изяществом, о котором многим писателям даже постарше приходится только мечтать» («Вашингтон пост»). «Блестяще» — о чем это? Ладно, это всего лишь «Литл-Рок пост», но не все же в Арканзасе такие тупые. Помимо некоего Хирш-берга, который полагал, что Джек «не полностью охватил постмодернизм» (что бы он ни имел под этим в виду), и чей роман Джек мечтал получить на рецензию, все авторы статей в один голос говорили одно: он, Джек Мэдисон, хорош. Был. Тогда. Джек взглянул на дату под одной из статей и захлопнул папку. Сроки сдачи нового романа давно прошли. Он должен торопиться! Джек тупо смотрел на пустой экран. В голове мелькали обрывки мыслей, никак не желавшие оформляться в слова. Все, о чем он мечтал, — соединить в своем романе достоинства «Больших надежд», «Великого Гэтсби», «Над пропастью во ржи» и «Шума и ярости». Сюжет был спрятан где-то в тайниках подсознания.
Джек взглянул на часы. Хоть бы кто-то позвонил и пригласил его на ленч. Он вымучил еще два предложения, прочел вслух, напечатал различными шрифтами, выбирая наиболее впечатляющий вариант, и попросил компьютер сообщить, сколько он настругал слов (163). Может, вдохновение не идет потому, что он голоден?