Гудрид повернула свою кобылку и медленно поехала к дому, думая о сне, который приснился ей однажды ночью, когда она выхаживала своих детей. Ей пригрезилось тогда, будто она слышит, как в лесной чаще пищит ребенок. Звуки эти все приближались, и она вдруг увидела белку, лежавшую на спине. Ее почти не было видно под грудой сосущих и барахтающихся бельчат. А потом она заметила, что сама белка разорвана надвое и распластана так, что по обе стороны позвоночника, словно маленькие камешки, поблескивают ее почки. Малыши же ее жадно пожирали материнские внутренности.
Гудрид так задумалась, что чуть было не проехала свой Глаумбер, направляясь уже на Рябиновый Хутор. Но кобылка хорошо знала дорогу и повернула прямиком в свое стойло, где их уже поджидал конюх. Гудрид поблагодарила его и, погруженная в свои мысли, пошла через двор к дому. Дворовые постройки словно сгрудились вокруг женщины, мешая ей дышать полной грудью.
Ей очень хотелось, чтобы Священная Гора лежала ближе к их дому. Гудрун дочь Освивра, пожалуй, поняла бы, какой одинокой чувствует себя Гудрид. Пожалуй, она только теперь впервые почувствовала на себе всю тяжесть того бремени, которое вынесла Гудрун. А Гудрид еще так кичилась своей удачей перед нею на альтинге!
Между двумя женщинами возникла дружба, подобно серебряному кладу, который случайно обнаружился под лопатой. Гудрун была переменчива, будто исландское небо, и столь же любопытна, как дитя, и ее бесконечные расспросы позволяли Гудрид увидеть свою жизнь в новом свете.
Гудрид ничего больше не сказала Карлсефни о своем разочаровании: она просто готовилась к отъезду мужа, собирая ему вещи и еду на дорогу. Она откладывала ему самые жирные сыры и крупную вяленую рыбу. Только бы он не подумал, что она обиделась на него.
В ночь перед отъездом Карлсефни был особенно нежен с ней, а утром привлек ее к себе и сказал:
– На этот раз я поеду только в Нидарос и Халогаланд. И скоро вернусь в Исландию: это будет в начале будущего лета, так что мы вместе успеем на альтинг.
Гудрид улыбнулась и поцеловала его, но в то же время она чувствовала, что в душе ее остался осадок. Никогда больше она не порадуется тому, что Карлсефни решает за нее, что он заботится, чтобы ей было лучше.
Гудрид попросила Арнкеля поехать с ней в Ванскард и взяла с собой Снорри – чтобы сын ее увидел, как «Рассекающий волны» выходит из фьорда.
Надсмотрщик показал мальчику на парус в красную и синюю полоску, который уже исчезал вдали, и сказал:
– Гудрид, Снорри уже такой большой, что ему пора завести собственного коня. Карлсефни и сам говорил об этом перед отъездом.