Папа, лысый, похожий на старого медведя, понемногу превращался в дедушку. Мама, милостью божьей сохранившая ауру молодости, стройная, в бежевых брюках и золотистом пуловере. Ее длинные до плеч волосы еще блестели дорогими оттенками меди и каштана, уголки голубых глаз затянуты сетью морщин.
Бабушка Дотти уютно устроилась в белой качалке, и Роан, конечно, видел, что, несмотря на голубые леггинсы и длинную футболку, заказанные по телевизионному каталогу, она превратилась в щуплую и очень старенькую даму. От длинной сигареты с фильтром в углу ее накрашенного рта шел дым, в широко открытых глазах за стеклами очков таилась надежда.
Аманда пританцовывала на широких каменных ступеньках веранды, как будто подчиняясь внутреннему музыкальному ритму.
Из окна на втором этаже высунулась Ренфрю, держа под подбородком длинную метелку из перьев. Этакий странный букет. Нэт восторженно смотрел на нас из-за кустов камелии, его толстый живот свисал над брюками, пряди светлых волос шевелились от легкого ветра.
Машины во дворе исчезли. Мои родители предусмотрительно избавились от гостей.
Я совершенно не представляла, что сказать и как действовать при этой встрече. Желудок конвульсивно сжимало. Роан припарковал машину у края лужайки, обрамленной старыми кустами алых роз.
Я остановила его, положив руку ему на плечо, прежде чем он открыл дверцу машины. Под закатанным рукавом рубашки веревками переплетались мускулы. Я подумала, что он легко может пробить кулаком каменную стену.
– В тот день, когда папа увез тебя на машине, я стояла у окна и плакала, – сказала я. Дедушка поддерживал меня. Сейчас мне не нужно, чтобы меня поддерживали, и я не собираюсь плакать. А ты должен только слушать, что они будут говорить тебе. Просто слушать и не забывать, что я здесь.
Он молча вышел из машины. Я распахнула дверцу, прежде чем он успел открыть ее для меня, сумела сама подняться на ноги, стараясь рассмотреть выражение лиц мамы и папы. Печаль и неловкость. Я пришла в ужас, неужели никто вообще ничего не скажет? Слова были бессильны здесь, но все же…
Роан достал с заднего сиденья мои костыли, помог мне опереться на них, закрыл дверь машины и встал передо мной. Он не двигался, мои родители тоже.
Все рассматривали его так, словно он сию секунду возник ниоткуда. И меня – босую, в ночной рубашке, с волосами, настолько слипшимися, как будто меня раскатывали в тесте.
Папа протянул нам руки и сошел со ступенек веранды. За ним поспешила мама.
– Твоя мать и я не можем сказать тебе, что делать, – начал он, обращаясь ко мне, – но тебе точно не нужно принимать ту или другую сторону. Мы рады видеть Роана в нашем доме. Ты слышишь меня, Роан? Это правда.