В этот день желающие навестить его валили валом – Мэгги, Вирджил и Энн, чета Тэлботов, вслед за ними Зах Роулендс и кое-кто из ковбоев с ранчо.
Джеймс был на седьмом небе от счастья. Элизабет кудахтала над ним, строго следя за тем, чтобы его не утомляли, и без всяких церемоний выставляла посетителей вон. Она закрывала за ними дверь, и они снова оставались одни.
Теперь ему не было необходимости все время лежать в постели. Он уже мог самостоятельно одеваться и, бодро шаркая ногами, усаживался за стол, когда Элизабет звала его обедать. Даже ограниченные возможности не мешали ей кормить его по-королевски. Однажды вечером она поджарила для него кукурузные пончики с яблоками, и он уплел целую тарелку, чувствуя себя как в раю.
Вечерами он лежал в постели, а Элизабет усаживалась возле него в кресло-качалку, и они часами болтали, смеялись и говорили, говорили без конца.
Иногда она читала ему вслух те книги, что он прислал ей, медленно, запинаясь на каждом слове, а он поправлял ее и подбадривал, когда она уставала. Лицо Элизабет вспыхивало от удовольствия, как будто она все еще до конца не верила в это чудо. И Джеймс сиял вместе с ней от счастья и гордости, не уставая изумляться, что такое простое занятие доставляет столько радости.
И он наконец понял то, на что еще несколько месяцев назад намекал ему Мэтт, – Элизабет не только гор – да. В ее характере есть многое, о чем не следует забывать: неуверенность, сомнение в собственных силах, отчего порой она становится просто испуганным ребенком.
Вот тут-то Джеймсу и следовало ей помочь, а он постоянно забывал об этом – забывал, ибо был слеп, думал только о себе и, кроме того, не хотел воспринимать Элизабет такой, какой она была на самом деле.
В этот вечер Джеймс опять попросил ее рассказать ему о своей жизни в Теннесси. Она вначале отнекивалась, потом сдалась. Он уселся на постели, подложив себе под спину подушки; Элизабет устроилась рядом. Но едва она стала вспоминать подробности смерти матери, как голос ее дрогнул, и рука Джеймса сама нашла ее руку, да так и осталась.
– В Нью-Мексико тоже бывает красиво, – продолжала она. – Мне очень понравился Альбукерк. Он стоит на берегу огромной реки, туда ходят поезда. И в Санта-Фе тоже.
– Да, – машинально согласился он, изо всех сил стараясь сохранить в своей памяти эту минуту – звук ее нежного голоса, выражение лица, каждую мелочь. «Да, – думал Джеймс, – я запомню ее навсегда, сколько бы ни прошло времени». Пусть она даже будет счастлива с Натом, окруженная ребятишками и любовью мужа. А эти драгоценные воспоминания заполнят пустоту его собственной жизни и, может быть, смягчат грядущее одиночество, то страшное одиночество, в котором он жил с того самого дня, как она оставила его.