— Милиционер Анькин-то застрелился, — закручинилась вдруг родственница. — Девочка и сама в роддоме чуть не померла, ребенка так и не спасли. Горе-то, горе какое... После этого она долго не в себе была. Любаша очень переживала, ну и отец, само собой... Я, признаться, стала опасаться, как бы Аня в дурдом не загремела. Или в монастырь не ушла. Аня себе места не находила, туда-сюда, туда-сюда... А тут, значит, в сентябре, уже в конце месяца, объявила: еду к знакомым на Северный Кавказ, пробуду там месяц или больше, за меня не беспокойтесь... Вот тогда Любаша ей и сказала: «Ты че, Аня, сдурела?! А если тебя саму там украдут или ненароком убьют?!» Так нет же, не послушалась старших! Усвистала! Теперь вот думай что хошь, переживай за нее, где она, что с ней, почему так долго не дает о себе знать...
Вскоре чекисты вымелись из квартиры. Визит к Лукиным оставил крайне неприятный осадок. Рейндж, например, ощущал себя так, как будто он отведал гнилых яблок.
Когда они уже подходили к «волжанке», Белькевич с мрачным видом изрек:
— За что воюем, Рейндж? Посмотри, сколько гнили наружу вылезло!
— Не суди, да не судим будешь, — предостерег коллегу Мокрушин. — «Пустышку» вытянули, Ленчик! Ну да ладно, может, в других местах повезет...
Прежде чем отправиться небольшой компанией на пристрелку, «маски» решили сделать «второму номеру» словесное внушение:
— Эй, Васильев! Не дергайся, понял?! Шансы у тебя нулевые, а вот близкие из-за тебя могут сер-р-рьезно пострадать!
— А никто и не дергается.
— Захлопни пасть! А теперь марш на выход!
До места добирались где-то минут сорок. Часы у Андрея отобрали, поэтому во времени он ориентировался с трудом. По правде говоря, он даже не знал толком, какой день недели и какое число значатся на календаре.
Транспорт, в который загрузили снайперюг, предварительно надев им мешки на головы, а на руки — наручники, скорее всего был грузовым микроавтобусом. По ходу дела Бушмин пришел к выводу, что везли их проселочной дорогой, в стороне от оживленных автомобильных трасс. Качество полотна было неважным, потому что пассажиров изрядно трясло, а временами водиле даже пришлось сбрасывать скорость.
Предположения Бушмина подтвердились, когда его взяли под руки, вывели из автобуса и сняли наконец мешок с головы — сами же тюремщики остались в шлем-масках. Глухомань — вот подходящее определение для этой местности.
Был день, и в лицо дул слабый влажный ветерок; температура — около нуля градусов. В принципе метеоусловия для пристрелки вполне подходящие.
«Масок», насколько мог судить Бушмин, было четверо или пятеро, причем державшийся рядом с Андреем имел при себе «АКСУ».