За ним шла лошадь с телом Минасяна. Он был приторочен к седлу. Голова и руки раскачивались в такт идущей лошади. Она косила глазом, нервно похрапывала, встревоженная необычным грузом. Держа лошадь за повод, рядом ехал Сандро. Только сейчас он почувствовал тяжкую усталость от долгого напряжения. Из головы не выходили слова Чиверадзе: «Мне он живой нужен, понимаешь, живой!» А ведь мог взять живым, мог, да не сумел! Сандро вспомнил поворот дороги, выступ скалы, пыльную теплую землю, глаза Минасяна, подозрительно ощупывающие своего случайного встречного, односложные вопросы, наступление темноты, огонек спички, прикрытый рукою. И свой прыжок. Было ли это ошибкой? Нет! Все могло совершиться быстро и легко, но он не сумел справиться с Минасяном. Конечно, после схватки тот мог уйти в лес. Мог! Но страх перед Эмухвари, данное обещание встретиться с Костой и, наконец, вера, что скоро все измениться и он сможет выйти из леса и вернуться домой, – вот что заставило его пойти к Красному мосту, где его выследили и взяли. Правда, мертвым, но взяли.
Замыкающими были Обловацкий и Измаил. Старик ехал задумчиво, изредка теребя седую бороду. Сидел он на коне легко и красиво, как влитый в седло.
– Измаил! – окликнул его Сергей Яковлевич.
– Я здесь, батоно! – ответил старик, оторвавшись от своих дум.
– Вот, смотри, раньше ты был с Эмхи, знал их, его, – Обловацкий кивнул в сторону мертвого Минасяна. – Знал Косту. Ты сам рассказывал, что участвовал в нескольких диверсиях.
– Я все рассказал начальнику, когда пришел к вам. Сам пришел. Понял, что они против народа. И если придут турки или англичане, драться буду с ними. Знаю, что будет, если они придут сюда. Мне дед рассказывал…
Конь его споткнулся, Измаил дернул на себя повод.
– Вот седой, старый стал, – продолжал он, – а долго не видел где правда. Пословица говорит: дурак, и тот дорогу к воде найдет. У нас в селении люди в колхоз начали собираться, я пошел, а меня не приняли. Кто я? Кулак или князь? Дома женщины плакали, сыновья молчали, в глаза не смотрели. Я много думал и решил, пришел к вам.
– Ну, а он как же? – спросил Облавацкий, снова показав на перекинутое через седло тело Минасяна.
Старик пожал плечами и цокнул языком.
– Все в руках аллаха.
– Как он решился? – не отставал Обловацкий.
Измаил снова пожал плечами.
– Он много знал, чтобы остаться жить, – помолчав, заметил он.
– Ты тоже много знаешь, но живешь.
– Неизвестно, как мне это удастся. Один человек сказал мне: простит ли тебе аллах, не знаю, а вот Советская власть – не думаю! Но он неправду сказал.