Из-за угла крайнего от леса дома появился один из Эмухвари. Согнувшись и прихрамывая, он пробежал по улице и тяжело упал в придорожную траву. Следом за ним из-за дома показался второй. Осматриваясь и прижимаясь к изгороди, он подбежал к первому и лег рядом. Они поднимались, делали короткие перебежки, вновь падали и снова вскакивали. Чувствовалось, что они спешат выйти из опасной зоны. Им казалось, что путь на юг через селение свободен, и они торопились им воспользоваться. Когда Эмухвари поднялись для очередного броска, Федор Михайлович резким, срывающимся голосом крикнул:
– Бросай оружие!
Эмухвари выстрелили и кинулись в траву. Дробышев и Строгов ответили. Перестрелка велась в упор. В сгущавшейся темноте вспыхнули огоньки выстрелов. Наконец Федор заметил, что огонь со стороны бандитов прекратился. Контрразведчики вскочили, перепрыгнули через бровку ограды и кинулись вперед.
Дробышев первым набежал на тела Эмухвари.
– Стро-о-гов! – нарушая наступившую тишину, протяжно кричал из темноты чей-то голос. – С-т-р-о-г-о-в!
– Мы з-д-е-с-ь! – так же протяжно ответил Дробышев.
– К-а-к д-е-л-а?
Федор узнал Пурцеладзе.
– С-ю-д-а! – вмешался в перекличку Николай Павлович.
Вскоре около неподвижно лежавших Эмухвари собрались все. Враг не ушел.
Чекисты не сразу хватились, что с ними нет Сандро. Березовский вспомнил, что в самом начале перестрелки Сандро был ранен и отполз в сторону, в кусты, чтобы перевязать рану.
Встревоженные, все двинулись на поиски. Не долго пришлось им блуждать! Сандро лежал на боку в десятке шагов от места засады, подобрав ноги, сжавшись в комок. Горькая гримаса боли искривила его лицо. Чекисты поняли, как тяжело умирал их мужественный и веселый друг.
Крысы бежали с тонущего корабля, а Чиверадзе говорил себе: «Подождем немного, подождем еще. Ну, еще денек, ну еще один…» Это становилось опасным. Дмитренко не раз докладывал ему, что интересующие их лица нервничают. Как бы чего не случилось! А Иван Александрович только усмехался и, просматривая сводки, требовал не прекращать наблюдение ни на минуту. Казалось, его не беспокоило, что работая без отдыха, сотрудники выматывались, засыпали на ходу. Когда об этом говорили, он отмахивался: «Нужно потерпеть, скоро все кончится!» Чувствовалось, что он сам на пределе и может снова заболеть. Большого напряжения стоили непрекращающиеся допросы Жирухина, настоятеля, Гумбы и других.
Непохожие друг на друга, с разными характерамы и взглядами, эти люди были объединены одним: ненавистью к советскому строю, к народу. Присутствуя при допросах, Чиверадзе удивлялся, как окружающие раньше не замечали их звериной злобы.