— Оставьте его! — сказал тот, что был постарше, увидев, как в одном из окон близлежащего дома зажегся свет и в конце улицы появился прохожий. Крепко выматерившись, они еще по разу ударили Ашота и перешли через дорогу назад во двор, где их на скамейке уже ждал первый, с жадностью пожирающий из пакета буженину и окорок, купленные Ашотом к праздничному столу. Куртка его спереди уже была обильно усыпана крошками съеденного в одиночку батона.
— Жалко, хлеба мало было! — сказал он, чавкая и запихивая в улыбающийся раззявленный рот разорванные прямо руками куски мяса.
— Ничего, и так сожрем! — отозвался второй, протягивая руку к пакету. Третий, согнувшись, ругался, выплевывая изо рта кровь и ощупывая языком шатающиеся зубы.
— Вы жрете, а мне этот чурка, гад, зубы выбил! — прошепелявил он и предложил: — Пошли добьем его!
— Сейчас пожрем и добьем! — отозвался второй и вытер отвратительной пятерней жирный рот. Виски они пили прямо из горлышка. Дно бутылки было вымазано кровью, но этого никто не заметил.
— Куда он денется-то! Менты два часа еще не приедут, даже если их кто и вызвал, — сказал первый и вытряхнул содержимое сумки Ашота на землю. — Подожди, давай посмотрим, что в сумке!
Упала во влажную грязь коробочка с парфюмерией для Людмилы, вывалился, раскрывшись кверху страницами, шикарный анатомический атлас для Барашкова. Поверх него упал вставленный в расписные кожаные ножны, оформленный как сувенир, но на самом деле настоящий мексиканский нож-мачете.
— О! Парфюм я своей бабе подарю! — протянул к коробочке один из парней грязную лапу.
— Положь на место! Добычу распределяю я, — отозвался старший и оттолкнул парня ударом в грудь. Коробку он сунул в карман.
— Ты чё, у нас главный, что ли? Не много на себя берешь? — заорал обиженный и кинулся на соперника. Тот ловко выдернул из чехла мексиканский нож.
— Ладно, посмотрим, — пробурчал первый, стукнул кулаком по скамейке и сказал: — Ну, хватит базарить, пошли лучше чурку мочить! Посмотрим, кто тогда будет главным. Да заодно карманы его проверим, а то не успели!
Вся компания черными тенями опять потянулась со двора за угол, а возле скамейки растерзанными остались валяться пакеты из-под деликатесов да ветер шелестел страницами атласа с грязными следами ног.
Вернувшемуся домой уже далеко за полночь Барашкову жена с беспокойством сообщила, что звонил приехавший из Америки Ашот, но поехал не к ним, а, по-видимому, в больницу и почему-то пропал.
— Надо позвонить в приемное, узнать, — ответил Барашков. Но, напившись чаю, он занялся книгой о патологии надпочечников и вспомнил, что собирался позвонить в приемное, только в два часа ночи. Людмила уже давно спала, когда он наконец, выйдя в коридор, чтобы никого не будить, набрал номер телефона больницы.