Так каждая ночь проходила в поту, в слезах. Но бывало, что она вовсе не могла уснуть. Лежала до рассвета в кровати, но сон не шел, в памяти мешались лица больных, истории болезни, врачебные конференции, знакомые голоса. Под утро она так уставала от воспоминаний, что казалось, вот закроет глаза — и провалится в сон. Нет, куда там. Сон без сновидений теперь для нее был немыслимой роскошью. И не снились ей ни родители, ни детство, ни Леночка, ни муж или сын, нет этого ничего, как будто и не было в ее жизни. Только больные, только больница. Удивительно, она могла раньше спать в автобусах, в самолетах! Урывками на продавленном диване в холодной, неуютной ординаторской. Какая роскошь! Вернуться бы на этот диван! Сколько бы она отдала, чтобы опять очутиться там, прилечь и быстро заснуть. И спать сколько захочет! Что за пытка! Неужели бессонница — расплата за ее грехи?! А так ли уж много она грешила…
Иногда ей снилась ее последняя работа. Всегда одинаковый сон. Роскошная комната, много народу. На полу шикарные растения в горшках из испанской майолики, на низких старинных столах гладиолусы в вазах. В углу комнаты золоченая клетка. В ней прыгают и щебечут пестрые, незнакомые, с яркими хвостами и хохолками на головах, никогда не виданные Тиной ранее экзотические птицы. Одни птицы исчезают неизвестно куда, другие появляются…
В комнате среди людей — больных и персонала — стоят они втроем: Азарцев, его жена Юлия и она, Тина. Дальше сон развивается всегда одинаково: о чем бы ни велся разговор, Азарцев всегда принимал сторону Юлии. И тогда она, Тина, от ревности, от ярости бросалась на Юлино красивое, холеное лицо. В Тининых снах лицо у Юлии всегда было одинаковое, такое же, как наяву — гладкое, будто фарфоровое. Холодное, красивое, улыбающееся с издевкой. Тине хотелось его разбить. Она нападала. Ее оттаскивали, был шум, крик, летели на пол и разбивались вазы с цветами, выплескивалась на ковры вода, орали в клетках птицы. «Какой скандал в фешенебельной клинике!» — судачили больные. А Юлия смеялась, просто хохотала, выставляя напоказ роскошные искусственные зубы.
А ей, Тине никогда не удавалось дотянуться до этого кукольного лица, причинить ему вред. Ее держал Азарцев. На его лице всегда была презрительная усмешка.
— Ты не права, — говорил он ей, Тине. — Ты должна извиниться!
— Но почему я всегда не права? Не буду извиняться! — кричала Тина. — За что?
— Как хочешь. — Азарцев равнодушно тогда пожимал плечами, брал под руку Юлию, и они уходили. Поднимались по широкой деревянной лестнице на второй этаж, туда, где наяву располагались операционные. Во сне же Тине казалось, что поднимаются они в спальню.