«Все равно, — сказала она себе. — Пусть будет так». Если бы ей удалось еще хоть немного поспать без сновидений! Она схватила одеяло и потащила его назад из кухни. Она хотела быстро, не теряя времени, пока не наступило оцепенение, снова под него забраться, но почувствовала, что мокрая ночная рубашка на животе и груди противно холодит кожу. Это ощущение могло испортить все наслаждение. К тому же ноги у нее тоже замерзли, что в общем-то было и неудивительно, потому что она как соскочила с постели, так и стояла босиком на холодном полу. Поэтому Тина решила сначала принять ванну. Слава Богу, из крана тек почти кипяток. Ванну мыть не хотелось, и не было в доме ни геля для душа, ни пены. Но все-таки это не остановило ее. Она напустила воды как можно больше и, когда залезла в ванну и улеглась, с удовольствием наконец почувствовала, как напряглась пупырышками кожа, как замерло сердце и где-то внутри ее тела стало сначала холодно-холодно, а потом от кончиков пальцев к голове начало подниматься тепло, обещающее жизнь.
Азарцев ездил теперь на «пассате». «Фольксваген пассат», не новый, но из числа последних моделей, он купил по случаю у знакомого, который занимался перегонкой машин из Германии. А для того чтобы доставлять в клинику больных, была куплена новенькая блестящая «хонда». На ней работал шофер. Раньше шофер этот возил домой Юлию, бывшую жену Азарцева, а теперь пребывавшую в клинике в качестве заместителя директора и заведующей лечебным отделом. С некоторых пор у Юли было собственное средство передвижения — новенький синий «пежо».
— От меня не так просто отделаться! Так и знай! — говорила ему Юлия. — К тому же у нас растет дочь, и ты должен заботиться, чтобы у меня, как у матери, были стабильно высокие доходы. А ты хоть и директор, но как «совком» был — так и остался, тебя любой авантюрист может обжулить. За тобой нужен глаз да глаз, иначе все дело может пойти прахом! И если ты у нас единственный ведущий хирург, ты должен сидеть на месте, склонять больных к операциям и важно надувать щеки. А материальной частью предоставь заведовать мне.
Когда Азарцев разговаривал с Юлией, на негр всегда находила какая-то вялость. Он не хотел обходиться без нее, знал, что цель у них общая, но также отчетливо сознавал, что Юля его подавляет. Когда она смотрела на него сверху вниз, ему всегда чудилась в ее глазах какая-то затаенная усмешка.
— Я твоя жена… — начинала она, поправляя на нем что-нибудь из одежды — то одергивая галстук, то сдувая пылинку с рукава. Он этого терпеть не мог.